— Перестань гнать! — наконец сказала она. — Тебя слушать тошно) — Думаешь, вру? — взвилась Ковалева. — Вот посмотришь! Я-то вон как заживу, а ты пожалеешь, что с подругой лучшей так разговаривала, обвиняла меня!

Она была уже совсем пьяна, и никакой разумной струи в ее разговоре не присутствовало.

— А что ж ты тогда по подворотням-то работаешь? — ехидно спросила Канарейкина. — По помойкам сшиваешься, а? Что ж он тебя к себе-то не заберет, в особняк свой?

— А потому что я человек гордый! — грохнула кулаком по столу Ковалева. — А он хоть сейчас готов забрать! Как только я соглашусь, ясно? Он вообще… сказал, чтобы я за деньгами приезжала! На десять штук баксов договорились.

— Так, короче, половину мне! — тут же сказала Канарейкина. — Хватит мне мозги пудрить! Вот получишь деньги, отдашь мне половину и тогда делай, что хочешь.

— Не дам! — вдруг категорически заявила Ковалева и с вызовом посмотрела на Марину. — Это мои деньги! Они мне на ребенка нужны!

— Не смеши народ! — скривилась Канарейкина. — Ты на нее ни копейки еще не потратила!

— Ты мою дочь не трогай! — встала в позу Ковалева. — На святое замахиваешься? У ребенка последнее отнять хочешь, а? Не будет этого! Я свою дочь защищаю! Попрошайка хренова!

— Это я попрошайка? — взвизгнула, не выдержав, Канарейкина и вскочила со стула, кидаясь на Ковалеву.

Та тоже вскочила, опрокидывая по дороге стул и, схватив со стола плоскую и тупую лопаточку для накладывания торта, пошла с ней на Марину. Та отпрыгнула в сторону, хотя орудие Ковалева выбрала просто смешное.

— Убью! — вопила Ковалева. — Сука! Все только и норовят денег стянуть! Работать нужно лучше!

— Убери руки, курва! — заверещала Канарейкина, пятясь назад. — Убери, а то сама убью!

Она схватила лежавший возле кухонной двери топорик и замахнулась на Ковалеву. На Яну это произвело впечатление, и она опустила руку.

— Ладно, ладно, Мариш, хорош, — примирительным тоном заговорила она и притворно вздохнула. — Господи, и чего мы с тобой из-за мужиков каких-то ссоримся? Подруги ведь все же. Давай, Мариша, выпьем…

Канарейкина, тяжело переведя дух, бросила топор и села за стол, внимательно уставившись на Ковалеву. Та уже как ни в чем не бывало уплетала колбасу, рассказывая какие-то очередные басни, а Марина, наморщив лоб, обдумывала созревший у нее в голове план.

— Ты когда к Генке поедешь за деньгами? — спросила она вдруг.

— В пятницу поеду, — помахивая рюмкой, говорила ничего не подозревающая Ковалева. — С Лианкой вместе. Пусть на дочь поглядит. Я ему сказала: десять тысяч баксов мне дашь — и мы в расчете.

И не встретимся с тобой больше. Он согласился. Десять штук баксов… Нормально? Нормально!

Это уже было похоже на правду, и Канарейкина насторожилась. В весь этот бред насчет жениться и взять к себе жить она, конечно, не верила. Но вот что Геннадий решил откупиться, чтобы его больше не доставала Яна, это было вполне на него похоже.

— На автобусе поедешь? — продолжала спрашивать Канарейкина.

— Угу, — кивнула Яна. — На автобусе.

Тогда Марина Канарейкина еще не знала, что на самом деле это тоже было враньем. Кроме того, что Яна действительно собиралась ехать в город с дочерью на автобусе. Естественно, никакого договора с Шатровым о передаче ей десяти тысяч долларов не было и быть не могло, но Марина этого не знала.

Ей нужно было расплачиваться со Страшным и Лориком, нужно было зарабатывать на себя… И, как ей показалось, она нашла выход из положения.