* * *

До вечернего смотра оставалось около часа. Надари Кандо отправилась в душ. Пока ультразвуковая волна очищала кожу от пота и секса, она размышляла о мрачном предчувствии, которое тревожило ее. Значит, Эдакки Гануш? Зачем он звонил Икки? По какому делу?

Гануш не был связан с детским рабством и сексуальной индустрией – по крайней мере, следствие по делу Флейтиста не выявило никаких доказательств совместного бизнеса Гануша и Манъяри. Тем не менее, он стал опекуном приемной дочери барона – странной девушки, помешенной на садизме и ненависти. Кроме того, Эдакки управлял большим количеством не конфискованных предприятий Манъяри, которые суд оставил Кисле для ее сиротского содержания. Представители закона щепетильно решили, что несчастную девочку нельзя наказывать за грехи ее приемных родителей.

Зачем же он звонил Икки? По личному делу? Это могло нарушить ее планы о совместной жизни с генералом. Она пожурила себя за собственную глупость. Икваскван был интересным мужчиной – стройным и непреклонным, подстать ей самой и умевшим играть в игры, которые ее забавляли. Сожительство с ним – в широком смысле слова – напоминало лихое сражение. Такие встряски позволяли ей держать тело в хорошей форме. Между прочим, когда накануне битвы с кхлеви она вывернула ему руки и заставила его присоединиться к силам Ли и Харакамяна, ей показалось, что он получил огромное удовольствие, оказав поддержку беспомощным обитателям Рушимы. Ему понравилось быть хорошим парнем – или, вернее, работать на хороших парней, у которых водились большие деньги. И именно эти ростки доброты, а не шантаж и его симпатичная внешность, привели Надари в объятия генерала.

В последние дни он стал беспокойным. До нее доходили сплетни, которые ей не нравились. Она все больше подумывала о том, чтобы бросить его и улететь на Кездет. Засунув штанины в сапоги и поправив китель, Надари Кандо вышла в коридор. Через несколько минут на плацу должно было пройти вечернее построение. По пути она решила заглянуть к связисту и отправить сообщение на Маганос. Не мешало бы также позвонить в службу безопасности Харакамяна и попросить его людей проверить деятельность Гануша.

Однако, поравнявшись с центром связи, она услышала голос Икки. Это общий недостаток всех военачальников – чем дольше ты выкрикиваешь приказы, тем громче становится твой голос.

– Я хочу, чтобы ты порылся в памяти компьютера, – говорил Икваскван. – Когда мы были на Рушиме и сражались с насекомыми, туда прилетал корабль линьяри. Выдели их сигнал, проанализируй его и попроси наших людей в федеративных службах рассчитать возможный курс.

– И если им удастся это сделать, сэр?

– Пусть сообщат нам данные и траекторию. Доложишь мне о результатах. Когда мы получим информацию, я дам тебе еще одну работу.

– Все ясно, сэр.

Надари торопливо зашагала по длинному коридору. Затем она услышала звук хлопнувшей двери и почувствовала взгляд Икки между своих лопаток. Естественно, он понял, что она подслушала его. Возможно, другой человек не стал бы спешить с таким выводом. Но они с Икки обучались у одних и тех же людей и думали одинаковым образом. Конечно, генерал все понял. Она не оборачивалась и продолжала идти, ожидая его оклика или выстрела. Хотя последнее предположение было маловероятным.

Икки не стал окликать ее. Он просто вернулся в центр связи.

Когда Надари провела построение и зашла к связисту, чтобы «отослать письмо домой», сержант Эриксон сообщил ей о сбое системы. Она видела, что компьютеры работали нормально. Сержант волновался и нервно сжимал подлокотники кресла. Он всем своим видом давал понять, что Икки запретил ему открывать для нее каналы связи.

7

Андроиды модели КЕН, с номерами 637—640, стояли в доке номер 498 и смотрели на «Кондор».