Из газетных известий оказалось, что в то самое время, когда общество трезвости образовалось в Ковенской губернии, то же самое начиналось в Сердобском уезде Саратовской губернии, на расстоянии с лишком полуторы тысячи верст от Ковно. Но там дело не пошло в ход: откуп на первый раз обманул и соблазнил крестьян уверением, что излишек цены, платимой ими за вино, идет на выкуп их от помещиков (что, как известно, действительно предлагаемо было г. Кокоревым)[13 - В. А. Кокорев в декабре 1857 г. призывал откупщиков пожертвовать 10 миллионов руб. в пользу фонда для выкупа крестьян при проведении реформы.]. Однако же на этом дело не остановилось: факт немилосердного возвышения цен и понижения качества вина, вместе с общим увеличением дороговизны на все предметы, не был местным явлением, а тяготел равно над всею Россией). Факт этот был уже слишком тяжел и беззаконен, чтобы не вызвать себе противодействия, и действительно вызвал его… В половине января узнали мы о зароке не пить вина, сделанном в Зарайском уезде Рязанской губернии («Указатель политико-экономический», № 3). В то же время получено известие из Нижнего – о том, как там крестьяне праздновали крещенье. Приведем об этом несколько строк из «Русского дневника» (№ 20):

На крещенском торгу нынешнего года приезжих из окрестных селений крестьян было, как уверяют, до 10 000 человек; но откупщики, всегда рассчитывавшие на этот день, как на день благостыни, на этот раз горько обманулись. Бывало, в эти дни к вечеру весь народ более или менее навеселе; теперь не то: трезвые приехали на торг, трезвые и уехали восвояси. Сходят в питейный дом, приценятся к водке, да, видя, что сильно вздорожала, тотчас и домой. И все тихо, спокойно, без шуму. Говорят, что откупщики терпят большой убыток. Народ это знает, и в деревнях и на базарах так толкует: «Так не будем же пить, – дадим зарок; пускай их откупщики да целовальники сами выпьют все вино, а мы не хотим, не станем». То же явление повторяется и по другим местам Нижегородской губернии и в соседних. Надо ожидать, что это заставит откупщиков понизить цены на вино. Слухи, расходящиеся по народу, о том, что там перестали пить, в другом месте перестали пить, – приветствуются с живою радостью и поддерживают решимость и бодрость юных зародышей обществ трезвости.

В этом известии очень ясно рисуется весь ход дела: мужики вовсе и не думают постничать – идут, по обыкновению, в питейный, но останавливаются тем, что вино очень дорого… И прежде оно им недешево обходилось, но все еще было сносно; теперь последняя капля перелила через край, невтерпеж стало… Мужикам бы приятней было заставить откупщика понизить цену, – как они и пытались в некоторых местах, узнав, что и начальство того же хочет.[2 - См. «Московские ведомости», №№ 135 и 150, известия с Троицкой ярмарки, в Иосифо-Волоколамском монастыре, и из Темникова.] Но тягаться с откупом трудно; мужик знает это и решается на самую крайнюю форму протеста, какая только осталась в его воле, – не покупать вина… Тут присоединяется и давно затаенная злоба к откупу, и сознание тех неприятностей и бед, какие, может быть, не раз пришлось испытать от кабака, и решение все крепнет. Слух о том, что и другие так делают, еще более убеждает мужика, что его намерение очень естественно и законно… И вот, даже без торжественного уговора, без составления общества, народ во многих местах отказывается от вина… Жалобы откупщиков на недобор слышались даже и в таких местностях, где вовсе не было обществ трезвости: Безмолвная, фактическая протестация против откупа обнаружилась почти повсеместно тотчас после Нового года, когда установилась новая цена водки (в некоторых местах еще и ранее); а общества трезвости стали организоваться в великорусских губерниях уже позже, хотя тоже довольно скоро.