|
— «Ладно же, пригожусь и я тебе!» Вот он начал ее спрашивать: «Бабушка родимая! Что ты мне сказать хотела?» — «А, теперь бабушка родимая!» — «Да вот я похвастался, что знаю жену Данилину...» — «И-и, батюшка! Где тебе ее знать? Туда мелкая пташка не залетывала. Поди ты к такому-то дому, зови ее к князю обедать; она станет умываться, собираться, положит на окно цепочку; ту цепочку ты унеси, и покажь ее Даниле Бессчастному». Вот подходит Алеша к косящату окну, зовет Лебедь-птицу, красную девицу, на обед к князю; она стала было умываться, наряжаться, на пир собираться: в то самое время унес Алеша цепочку, побежал во дворец и казал ее Даниле Бессчастному. «Ну, Владимир-князь, — говорит Данило Бесчастный, — вижу теперь, что надо рубить мою голову; позволь мне домой сходить да с женой проститься».
Вот приходит домой: «Ах, Лебедь-птица, красная девица! Что я наделал: спьяну тобой похвалился, своей жизни лишился!» — «Все знаю, Данило Бессчастный! Поди зови к себе в гости и князя с княгинею и всех горожан. А станет князь отзываться на пыль да на грязь, ныне-де пути недобрые, сине море всколыхалося, топи зыбкие открылися, — ты скажи ему: не бойся, Владимир-князь! Через топи, через реки строены мосты калиновые, перево́дины дубовые, устланы мосты сукнами багровыми, а убиты всё гвоздями полуженными: у добра мо́лодца сапог не запылится, у его коня копыто не замарается!» Пошел Данило Бессчастный гостей звать, а Лебедь-птица, красная девица, выступила на крылечко, крылышками тряхнула, головкой кивнула — и сделала мост от своего дома до палат князя Владимира: весь устлан сукнами багровыми, а убит гвоздями полуженными; по одну сторону цветы цветут, соловьи поют, по другую сторону яблоки спеют, фрукты зреют. Срядился князь со княгинею в гости и поехал в путь-дорогу со всем храбрым воинством. К первой реке подъехал — славное пиво бежит; около того пива много солдат попадало. К другой реке подъехал — славный мед бежит; больше половины войска храброго тому меду поклонилося, на бок повалилося. К третьей реке подъехал — славное вино бежит; тут офицеры кидалися, допьяна напивалися. К четвертой реке подъехал — бежит крепкая водка, тому же вину тетка; оглянулся князь назад, все генералы на боку лежат. Остался князь сам-четверт: князь со княгинею, Алеша Попович, бабий пересмешник, да Данило Бессчастный. Приехали гости званые, вошли в палаты высокие, а в палатах столы стоят кленовые, скатерти шелковые, стулья раскрашо́ные; сели за стол — много было разных кушаньев, а напитков заморских не бутыли, не штофы — реки целые протекли! Князь Владимир со княгинею не пьют ничего, не кушают, только смотрят: когда ж выйдет Лебедь-птица, красная девица? Долго за столом сидели, долго ее поджидали: время и домой собираться. Данило Бессчастный звал ее раз, и другой, и третий — нет, не пошла к гостям. Говорит Алеша Попович, бабий пересмешник: «Если б это сделала моя жена, я б ее научил мужа слушать!» Услыхала то Лебедь-птица, красная девица, вышла на крылечко, молвила словечко: «Вот-де как мужей учат!», крылышком махнула, головкой кивнула, взвилась-полетела, и остались гости в болоте на кочках: по одну сторону море, по другую — горе, по третью — мох, по четвертую — ох! Отложи, князь, спесь, изволь на Данилу верхом сесть. Пока до палат своих добрались, с головы до ног грязью измарались! Захотелось мне тогда князя со княгиней повидать, да стали со двора пихать; я в подворотню шмыг — всю спину сшиб!
Василий-царевич и Елена Прекрасная
№314
В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь Иван, и у того царя был брат Василий-царевич — ни в чем ему счастья не было! Самый царь на него распрогневался и и выгнал из своего дому; с той поры и прозвали его несчастным Васильем-царевичем; наконец дошел он до такой бедности, что не имел у себя даже новой одежи. |
