Ударил он своего доброго коня по крутым бедрам: конь по первый ускок сделал сто саженей печатных, вторым ускоком версту промеж ногами проложил, третьего ускока на земле опятнать не могли. Смекнул дело путем-дорогой русский посол Захарий Тютрин: наимал он двенадцать ясных соколов да тридцать белых кречетов; первее того испридрал ярлыки Мамая поганого и писал свои листы скорописчаты; написавши, привязал к птичьим хвостам и примолвил: «Ясные соколы и белые кречеты! Полетите вы ко князю ко Дмитрию Ивановичу в каменну Москву, накажите, чтоб Задонский князь Дмитрий Иванович собирал по городам и селам и по дальним деревням рать-силу несметную; оставлял бы по домам только слепых, да хромых, да малых ребят-недоростков — их печаловать. А я пойду, накажите, в свое место, стану собирать мохначей, бородачей — донских казаков».

Поутру было, на всхожем на солнышке, пошли морока по ясну небу, понесли с собой частый, мелкий дождь со буйным ветром со вихорем. Во шуму, во грому ничего не чуть стало, только чуть громкий зык от терема княжеского; Задонский князь Дмитрий Иванович наказал клич кликать по всей Москве белокаменной: «Собирайтесь все князья и бояра, и сильные, могучие богатыри, и все поленицы удалые ко князю во светлый терем на трапезу». Собирались со всех концов Москвы белокаменной все князи и бояра, сильные, могучие богатыри и все поленицы удалые ко князю во светлый терем на трапезу — послушать его разумных речей, а и того пуще — посмотреть его очи ясные. Как матерый дуб промеж тонкими кустами вересовыми, что вершиною в небо взвивается, — значи́т великий князь промеж своими князьями и боярами.

Не золота трубочка вострубила, Задонский князь Дмитрий Иванович стал речь держать: «Воины мои любимые! Не на попойку призывал я вас, не на радостный пир вы ко мне собиралися; собиралися вы ко мне за печальной весточкой: Мамай безбожный, пес смердящий, со всема своима ордами некрещеными, идет святую Русь воевать; будет нам от Мамая-собаки пить горькая чаша! Пойдемте, мои любимые воины, к океан-морю, изладим легкие струги, и побежим мы из океан-моря в море Хвалынское к соловецким чудотворцам: запремся там — и нечего с нас будет взять Мамаю безбожному, псу смердящему; в другую сторону он нас полонит, очи выкопает и злой смерти предаст».

Отвечают князи и бояре, буйны головы понуривши: «Задонский князь Дмитрий Иванович! Одно солнышко катится по́ небу — один князь княжит над Русью православною: не перечить мы пришли твоему слову крепкому; позволь нас заставить речь-ответ держать, как надоть ладить с Мамаем безбожным, псом смердящим. Задонский князь Дмитрий Иванович! Пойдем мы к океан-морю, прирубим легкие струги, скале́пки смечем в океан-море, сами соберем рать-силу великую и будем драться с Мамаем безбожным, псом смердящим, до последней капли крови — и будет на Мамая безбожного победа!» — «Что за слых, что за гром грянул по трапезе?» — говорит Задонский князь Дмитрий Иванович. Отвечает калика перехожая — сумка переметная: «Это, Задонский князь Дмитрий Иванович, нечистая, неприятная сила (что тебе под ухо шептала, чтоб шел ты к океан-морю строить легкие струги, из океан-моря в море Хвалынское), когда ты бога прославил, из терема побежала».

Задонский князь Дмитрий Иванович чинил крепкие наказы, чтоб собирали рать-силу несметную по городам с пригородками, по селам с приселками и по всем дальним печи́щам, оставляли б дома только слепых, да хромых, да малых ребят-недоростков им в печальники.