Тотчас доложили эти речи самому царю; царь обрадовался и велел представить Никиту перед свои светлые очи. Набежали солдаты, схватили Никиту Колтому и потащили во дворец; а товарищи ему вслед кричат: «Что, брат, договорился? Ты думаешь с царем шутки шутить! Ну-ка ступай теперь на расправу!» Приводят Никиту в большие палаты; говорит ему грозный царь: «Ты, Никита, похваляешься, что можешь достать мне невесту краше солнца, ясней месяца и белее снегу?» — «Могу, ваше величество!» — «Хорошо, братец! Коли ты мне заслужишь — награжу тебя казною несметною и поставлю первым министром; а коли соврал — то мой меч, твоя голова с плеч!» — «Рад стараться, ваше величество! Прикажите наперед погулять мне один месяц». Царь на это был согласен и дал Никите открытый лист за своим подписом, чтобы во всех трактирах и харчевнях отпущали ему безденежно всякие напитки и кушанья.

Никита Колтома пошел по столице гулять: в какой трактир ни зайдет — только покажет открытый лист, тотчас несут ему все, чего душа требует. Гуляет он день, два и три, гуляет неделю, и другую, и третью; вот и срок вышел. Время к царю являться; попрощался Никита с своими приятелями, приходит во дворец и просит у царя собрать ему двенадцать добрых молодцев — рост в рост, волос в волос и голос в голос, да приготовить еще тринадцать белотканых шатров с золотыми узорами. У царя живо готово: вмиг собраны мо́лодцы, и шатры поделаны. «Ну, ваше величество, — говорит Никита, — теперь собирайтесь да поедемте за невестою». Оседлали они своих добрых коней, навьючили шатры; после того отслужили напутственный молебен, простились с градскими жителями, сели на коней и поскакали — только пыль столбом!

Едут день, и два, и три — стоит в чистом поле кузница. Говорит Никита: «Поезжайте с богом прямо, а я пока забегу в кузницу да закурю трубку». Входит в кузницу, а в ней пятнадцать кузнецов железо куют, молотами постукивают. «Бог помочь, братцы!» — «Спасибо, добрый человек!» — «Сделайте мне прут в пятнадцать пуд». — «Сделать-то мы не прочь, да кто станет железо поворачивать? Пятнадцать пуд — не шутка!» — «Ничего, братцы! Вы бейте молотами, а я стану поворачивать». Кузнецы принялись за работу и сковали железный прут в пятнадцать пуд. Никита взял этот прут, вышел в поле, подбросил его вверх на пятнадцать сажо́н и подставил свою руку: железный прут упал ему на руку, богатырской крепости не выдержал — пополам переломился. Никита Колтома заплатил кузнецам за труды, бросил им изломанный прут и уехал.

Нагоняет своих товарищей; едут они еще три дня — опять стоит в чистом поле кузница. «Поезжайте вперед, а я зайду в кузницу», — говорит Никита. Вошел в кузницу, а в ней двадцать пять кузнецов железо куют, молотами постукивают. «Бог помочь, ребята!» — «Спасибо, добрый человек!» — «Скуйте мне прут в двадцать пять пуд». — «Сковать — неважное дело, да где тот силач, что столько железа ворочать будет?» — «Я сам буду ворочать». Взял он двадцать пять пуд железа, раскалил докрасна и стал на наковальне поворачивать, а кузнецы знай молотами бьют. Сделали прут в двадцать пять пуд. Никита взял тот железный прут, вышел в поле, подкинул его вверх на двадцать пять сажо́н и подставил свою руку. Прут ударился о богатырскую руку и разломился надвое. «Нет, не годится!» — сказал Никита, заплатил за работу, сел на коня и уехал. Нагоняет своих товарищей.

Едут они день, другой и третий — опять стоит в чистом поле кузница. Говорит Никита товарищам: «Поезжайте вперед, а я зайду в кузницу — трубку закурю». Вошел в кузницу, а в ней пятьдесят кузнецов старика мучают: на наковальне седой старик лежит, десять человек держат его клещами за бороду, а сорок молотами по бокам осаживают.