Грузовик, восемнадцатиколесный трейлер, весь обмотанный канатами и парусиной, поравнялся с МакКеем, когда до моста оставалось около трехсот ярдов, и принялся медленно, дюйм за дюймом, его опережать, пока его бампер не оказался на уровне задней дверцы «Кортины»; там он, казалось, и застыл, тужась и изрыгая дым, словно не в силах пойти на обгон. Опять у раздолбая дыхалки не хватает, подумал МакКей.

Между тем, автобус придвинулся еще ближе. Кто бы ни ехал сейчас за тремя машинами, он увидел бы только две: автобус и решившийся на опасный обгон большегруз. Они полностью скрывали «Кортину». Спереди же — спереди трейлер прятал машину от тех, кто ехал по встречной, остальное должен был довершить мост. Таков был план этих людей, а они были серьезные ребята.

Как только кабина тягача поднялась над мостом, водитель трейлера резко вывернул руль и одновременно нажал на тормоз, бросив кабину вбок. Корма трейлера медленно качнулась вправо и ударила «Кортину» под дых. «Тычок под бочок», назвал это водитель трейлера, получая аванс, но он вообще был склонен к преуменьшениям.

Первым следствием тычка под бочок стало то, что заостренный кончик свастики пропорол МакКею правую ноздрю. МакКей хотел было выругаться, но события не дали ему продемонстрировать свое мастерство в этой области. Да и потом, если бы он выругался, он, скорее всего, израсходовал бы все свои крепкие словечки до того, как с ним стряслась куда большая неприятность, чем разорванная ноздря, и они были бы потрачены впустую.

Как только большегруз припечатал «Кортину», автобус выехал на среднюю полосу, словно не имел ни малейшего отношения к тому, что произошло потом. «Кортину» швырнуло на обочину. Первыми приняли удар габаритки, но этот ущерб по сравнению с развязкой так же мало значил для «Кортины», как для МакКея — продырявленный нос.

Барьеры ограждения успешно выполняют отведенную им задачу, если машина, которую ударили, дальше перемещается по касательной. Не то случилось с «Кортиной». Она врезалась в ограждение, секунду постояла на бампере — от удара дверцы раскрылись, и МакКей вывалился наружу — потом перевалилась через барьер и кувырком покатилась под откос. Сам МакКей оставил на металлическом ограждении длинный красный след — как это произошло, так никто до конца и не понял. Тем, кто увидел его потом, это показалось ужасно ненатуральным: уж если ты выпал из собственной машины, почему бы тебе просто не повиснуть на ограждении, словно подставивший бока под весеннюю трепку ковер? Почему это должно выглядеть так, словно кто-то размазал беднягу по всему ограждению? «Дорогой, нет, дорогой… не смотри». Он, конечно, скорее всего, не был пристегнут, но даже для непристегнутого это уже чересчур. «Дорогой, я же говорила тебе: не смотри. Дорогой, что бы… ну-ка, давай-ка поскорей вон туда, на травку… О Господи». Ну почему кто-то останавливается, чтобы поглазеть на ДТП, почему они не проезжают мимо, как все нормальные люди?

Никто не видел, что случилось. Или, скорее, никто не пришел сказать, что он видел, что случилось. Спустя примерно час, когда ДС-8 компании «Алиталия» взял курс на Палермо, на его борту состоялась приглушенная беседа о том, что же все-таки произошло, и о том, что я же всегда говорил, большие грузовики нельзя выпускать на дорогу, и как думаешь, может, нам следовало остановиться, и я надеюсь, никто не видел наш номер, и они, конечно же, вне всякого сомнения, не знают, что мы все видели; но пройдет всего десять дней безмятежного курортной отдыха, солнца, вина, и умеренной порции древних развалин — и память о происшедшем поблекнет. Останется только след, не больший, чем вмятина в железном ограждении — через несколько ярдов, сразу за мостом.

Полицейские смирились с тем, что им не придется дождаться, пока счет станет 63:4 — он всегда был 63:4, когда англичане в игре против австралийцев подавали первыми — и решили принять обычную утреннюю рутину как должное.