– Тимоти, дружище, так чем ты будешь заниматься остаток своей жизни? – спрашивает он.

– Круг моих занятий я сильно сокращу, – отвечаю я, – я буду читать Руссо. Меня не будут больше интересовать грандиозные идеи, я займусь своим виноградником и постараюсь сделать что-нибудь приличное в области миниатюры.

– Ты собираешься выстроить вокруг себя «берлинскую стену»?

– К несчастью, Володя, она уже стоит вокруг меня. Мой дядя Боб разбил свой виноградник в саду, огороженном стеной еще в восемнадцатом веке. Она замечательно усиливает заморозки и создает питомник для болезней лозы.

– Нет, доктор Петтифер никогда не вводил меня в круг знакомств такого рода, – ответил я.

– А он рассказывал вам о них? Кто они? Что у него с ними общего? Что за делишки они вместе прокручивали? Какие услуги друг другу оказывали, что-нибудь в этом роде?

– Делишки? Разумеется, нет.

– Сделки, взаимные услуги. Поручения, – со зловещим нажимом пояснил Лак.

– Не имею ни малейшего представления, о чем вы говорите. Нет, ничего подобного со мной он никогда не обсуждал. Нет, я не знаю, что они делали вместе. Трепались, скорее всего. Решали мировые проблемы между двумя стаканами.

– Вы не любите Петтифера, да?

– Я его ни люблю, ни не люблю, мистер Лак. В отличие, по-видимому, от вас я не испытываю потребности судить людей. Он мой старый знакомый, и, если не злоупотреблять дозой общения с ним, он забавен. Мое отношение к нему всегда было таким.

– Были ли у вас с ним серьезные ссоры?

– Ни серьезных ссор, ни серьезной дружбы.

– Не пытался ли Петтифер когда-либо вовлечь вас в свои дела в обмен на какую-нибудь услугу? Вы государственный служащий. Или были им. Возможно, ему требовалась ваша протекция или он хотел, чтобы вы замолвили за него где-нибудь слово?

Если Лак поставил себе целью надоесть мне, то он в этом преуспел.

– Ваше предположение абсолютно неуместно, – парировал я. – С равным успехом я мог бы спросить вас, берете ли вы взятки.

И снова с тщательно выверенным намерением вывести меня из равновесия Брайант поспешил мне на помощь:

– Простите его, мистер Крэнмер, сэр, Оливер еще молод. – Брайант сложил ладони шутливо-умоляющим жестом. – Мистер Крэнмер, сэр, пожалуйста, если бы я осмелился, сэр.

– Да, мистер Брайант?

– Мне кажется, что мы еще раз отвлеклись, ушли в сторону, сэр. По-моему, с этим у нас не все благополучно. Мы говорим о телефоне и вдруг оказываемся в прошлом, за двести лет от наших дней. Нельзя ли вернуться в настоящее, сэр? Когда состоялся ваш самый последний разговор с доктором Петтифером по электрическому телефону, употребим этот термин? Не затрудняйте себя темой разговора, просто скажите мне, когда он состоялся. Именно это меня интересует, и мне начинает казаться, что по каким-то причинам вы не хотите дать мне прямой ответ, из-за чего наш юный Оливер, собственно, и погорячился немного. Итак, сэр?

– Я все еще пытаюсь это вспомнить.

– В вашем распоряжении сколько угодно времени, сэр.

– С этим обстоит точно так же, как и с его визитами. О его звонках вы просто-напросто забываете. Для них он всегда выбирает время, когда вы по уши чем-нибудь заняты.

Любовью с Эммой, например, в те времена, когда любовь была в числе наших занятий.