|
Не видав пробных оттисков, мы, признаемся, не были слишком очарованы самою идеею «Наших», которая столь многих привела в восторг. Читателям «Отечественных записок» должно быть памятно, что этот журнал был только посредником между редакциею «Наших» и публикою, передавая публике объявления редакции и ничего не говоря от себя[4 - «Отечественные записки» печатали объявления издателя «Наших…» в № 4 и 6 за 1841 г.]. «Отечественные записки» имели на это свои причины: они очень хорошо предвидели, что может выйти из «Наших» в литературном отношении, – и первые же три выпуска вполне оправдали их предвидение: «Наши», вместо того чтоб быть зеркалом современной русской действительности, с первого же раза начали отражать в себе миражи. Да и что это за «Наши», то есть что это за название? – Переведите его по-французски: француз будет вправе думать, что русские описали его соотечественников; переведите по-немецки – та же история, только уже в отношении к немцам, а не французам, и т. д. Наконец: кто у нас может списывать? Ведь для типических изображений нужен художественный талант!.. А много ли у нас этих талантов, или, другими словами, многие ли из этих талантов примутся за подобное дело?
Что же касается до самого г. Башуцкого, – он хороший литератор, но едва ли типист, живописец с натуры. Лучшим доказательством этого может служить его «Водовоз»[5 - Первые четыре выпуска альманаха составил очерк А. П. Башуцкого «Водовоз», в котором был описан тяжелый быт представителей этой профессии. В № 11 (от 15 января 1842 г.) «Северной пчелы» Булгарин опубликовал рассказ «Водонос», где не только идиллически изображал жизнь своего героя, но и сделал выпады против Башуцкого. 17 января 1842 г. Белинский в письме к М. С. Щепкину отмечает, что «цензурный террор усилился», имея в виду дошедший до его сведения протест III Отделения против допущения к печати, в частности, очерка «Водовоз» (что, возможно, было спровоцировано Булгариным). Через пять дней, 22 января того же года, А. В. Никитенко записал в дневник: «Новая тревога в цензуре. Башуцкий издает тетрадями книгу «Наши», где помещаются разные отдельные статьи. Одна из них, «Водовоз», наделала много шуму. Действительно, демократическое направление ее не подлежит сомнению. В ней, между прочим, сказано, что народ наш терпит притеснения и добродетель его состоит в том, что он не шевелится. Государь очень недоволен. К общему удивлению, дело, однако, обошлось тихо. Цензору даже не сделали официального выговора, а автора призывал к себе Бенкендорф и сделал ему лишь умеренное увещание» (А. В. Никитенко. Дневник в 3-х томах, т. I, с. 244). Данная рецензия писалась в конце января 1842 г.; в этих условиях критик, не желая усугублять трудное положение Башуцкого, отказался от критического разбора его очерка, сделав лишь одно (но крайне существенное) замечание об отсутствии типизации в «Водовозе». Доброе отношение Белинского выразилось также в пожелании не касаться «сферы общественной деятельности», что неизбежно привело бы редактора к новым столкновениям с цензурой.]. Сущность типа состоит в том, чтоб, изображая, например, хоть водовоза, изображать не какого-нибудь одного водовоза, а всех в одном. Может быть, в Петербурге и найдется один такой водовоз-горемыка, какого описал автор; но в каком же звании не бывает горемык? – А между тем никто не скажет, что каждое сословие состоит из одних горемык. Автор описывает водовозов хилыми, хворыми, бледными, больными, искалеченными. Мы, тоже имевшие и имеющие с ними дело, подобно всем петербургским жителям, привыкли видеть в водовозе мужика рослого, плечистого, крепкого, для которого лошадиная тяжесть – нипочем. |
