|
Генетические мутации не щадят никого… — Вас не затруднит ответить на вопрос, где мы находимся? — На базе. Старый учёный подождал несколько мгновений и понял, что дальнейших объяснений не последует. Впрочем, этого следовало ожидать. Лиги не питают к Чистым теплых чувств, и уже один только факт того, что он до сих пор жив, можно смело считать демонстрацией их благосклонности. Они даже выставили в качестве переговорщика совсем неопасного родича, вероятно, не хотели запугивать. Хотя… возможно, этот инвалид здесь для того, чтобы посмотреть, как Чистые будут умирать в мучениях от отравления. — Здесь странный воздух, — Синицын решился задать ещё один вопрос. В конце концов, если умирать, то он ничего уже не теряет. — Но я не чувствую боли в легких. Это помещение имеет чистую атмосферу? Я не слышу работы фильтровентиляционных установок. — Нет, — коротко рыкнул лиг. — Воздух с улицы. Пахнет древесной смолой, печь топится. — Следовательно, мы заражены, — подытожил профессор, бросая взгляд на лежащего без сознания Ермакова. В его смерти он тоже будет отчасти виновен, ведь подполковник единственный из всей экспедиции не был добровольцем. И Синицын поддержал его кандидатуру… — Наши легкие долго не выдержат ядовитой атмосферы. А где остальные участники нашей экспедиции? — Убиты, — безразлично ответил лиг. И неожиданно добавил: — Вы оба сможете дышать без осложнений трое суток. Так сотворила целительница. — Это невозможно, — возразил старый учёный. — Химический состав воздуха предельно агрессивен и вызывает некроз тканей за сорок минут, зимой этот срок может увеличиться вдвое, но… — Ты здесь пять часов, — рычащий бас лига оборвал профессора. — Мне не интересно обсуждать вашу науку. Ответь, почему этот воин защищал тебя ценой собственной жизни? — Миша? — вырвалось у Синицына. — Он офицер Службы Безопасности, возглавляет охрану нашей экспедиции! И просто хороший человек. Он выполнял свой долг, это его работа… — Он защищал тебя, — рычание инвалида вновь перебило старого ученого. — Он грамотный офицер и сразу понял, что ваше подразделение обречено и будет уничтожено в течение нескольких десятков секунд. — Столь сложно выстроенная грамотная фраза в исполнении лига изрядно удивила профессора. — Он прикрывал тебя собой и даже после детонации вашей взрывчатки пытался спрятать тебя в лесу, хоть был ранен и толком не мог даже ползти. Когда мы подошли к нему, прежде чем потерять сознание, он попросил отпустить тебя, потому что ты можешь найти Наследие и всё исправить. Мы оставили в живых вас обоих. Теперь тебе предстоит доказать, что ты и есть тот самый старик из Пророчества. Я слушаю. — Эммм… — озадаченно выдохнул Синицын. — Боюсь, я не вполне понимаю… О каком пророчестве идет речь? Только поймите меня правильно, я ни в коем случае не хочу вас обидеть, просто я могу быть не осведомлен о некоторых особенностях вашего… — Неважно, — прорычал лиг. — Расскажи, зачем вы явились к Завидовскому Центру, да ещё с таким запасом взрывчатки. Мгновение профессор размышлял, стоит ли рассказывать этой квашне горе-подсолнуху обо всём. Что мы теряем? Если посмотреть правде в глаза — ничего. Найденные координаты для лигов вряд ли больше, чем бессмысленный набор цифр, а даже если и нет, то достичь тех широт им невозможно. После того как Волжскому Каскаду станет ясно, что его экспедиция никогда не вернется, сюда однозначно больше никто не поедет. Почти обретенное Наследие навсегда останется мифом, красивой сказкой, которую лет через сто будут рассказывать старики последнему в мире ребенку. Так что достанется заветная информационная емкость лигам или так и сгинет в недрах Завидовских развалин, какая разница… К исходу Трехсотлетия искать сокровище Великой Шаро будет уже некому. |
