Ховарт извлёк камень и сказал, что продаст его в Джамелии, но обязательно потом выкупит его и вернёт на место. Он обещал, что не зависимо от того, повезёт ему или нет, он вернётся в течении года. Она смотрела, как он отчаливал от пристани в Удачном. Потом она пошла к своему старому другу и обо всём рассказала.

Она просила у него прощения. Они были друзьями с детства. Сочувствуя ее горю он дал ей место для ночлега и усадил за стол. Обретия, в конце концов, всё ещё была Лантис и Торговец. Она надеялась, что он отыщет способ встать на ноги, и найдет успешного партнера.

Есть такая поговорка в Удачном.

"Не деньги делают Торговцем, а Торговец делает деньги." Её друзья полагали, что она извлекла из этого урок. Все сложнее было терпеть ее за то что она проводила все время в мечтах по ее любимому.

Прошел год, затем другой. Все говорили ей, что и мужчина и состояние ушли, что она должна начать всё с начала. Но Обретия настаивала, что она будет ждать, что Ховарт вернется к ней, — резное личико скривило губки в глубоком разочаровании.

— Она ждала.

И это было единственное, что она делала.

— И что, неужели Ховарт вернулся? — шепотом спросила я.

Маленькое личико на медальоне исказилось от отвращения.

"О, да. Он вернулся. Примерно три года спустя он объявился в Удачном, но твоя бабушка узнала это лишь через несколько месяцев. Она узнала его в один прекрасный день, когда он прогуливался по рынку со своей прекрасной женой, иностранной внешности.

Позади них шел слуга с зонтом в руках. Няня несла их маленького сына. А на шее его бледной и пухлой джалелийской жены висел изумруд.

— И что она сделала? — прошептала я.

Тоненький голосок медальона становился всё более усталым.

Я поняла, что эти воспоминания всё ещё причиняют ей боль.

— Она просто стояла и смотрела.

Она не могла поверить своим глазам. Из её груди вырвался крик.

Он обернулся. Ховарт узнал её, но потом просто взял и отвернулся. Она выкрикивала его имя, требовала, чтобы он объяснил почему он бросил её. Прямо на улицах Удачного, посреди Торговцев и купцов, она ревела как сумасшедшая и рвала на себе волосы. Она упала на колени и умоляла, чтобы он вернулся к ней, что она не может жить без него. Но Ховарт взял жену под руку и поспешил прочь, шепча ей что-то вроде "бедная безумная женщина".

Медальон замолчал.

— Что же случилось после? — взмолилась я.

Моё сердце билось непривычно быстро.

— Пошла ли она к нему и его жене с обвинениями, что он забрал все её деньги, потребовала ли назад свой изумруд?

Дрожащим шепотом медальон признался:

— Нет.

— Почему? — боль сдавила мой голос.

Я вспомнила покорные глаза моей бабушки и боялась, что уже знаю ответ.

— Я не знаю.

Я никогда этого не пойму.

Её друзья уговаривали, чтобы она подала жалобу против них. Когда она говорила с ними, она была сильной. Но когда она оставалась одна, с пером и бумагой, её решительность улетучивалась. Рыдая, она признавалась мне, что любит его до сих пор. Она плела небылицы, что он связался с наркотиками или был околдован той женщиной. Её руки тряслись, она вслух восклицала, как такое с ней могло произойти, что какая-то джамелийская женщина могла украсть её Ховарта. Она ни в какую не хотела поверить в то, что он был негодяем и жуликом на самом деле.

Я не могла заставить понять её, что человека, которого она любила, никогда не существовало, что она любит созданный Ховартом образ, и что этот мужчина достоин только её презрения. Она садилась с пером в руке, чтобы осудить его. Но все её письма каждый раз заканчивались тем, что она опять просила его вернуться.