– Черт возьми, папа, – вздыхает Грейс. – Теперь и ты коснулся его.

– Это немецкое производство? – Он все еще рассматривает Александра. – Похоже на немецкое. Девятнадцатый век?

– Меня очень беспокоит ваше знание старинных кукол, – откровенно говорю я. – И мы не шутим, сэр. Положите его, пока он вас не запомнил. Для нас уже слишком поздно… Нас он уже знает. Но у вас еще есть время спастись.

– От чего?

– Он одержим, – мрачно отвечает Грейс. Я киваю.

– Иногда он вам подмигивает.

Тим проводит пальцами по подвижным векам.

– Этому механизму сотни лет. Если глаза открываются и закрываются сами собой, это, скорее всего, просто износ.

– Прекрати его трогать, – умоляет Грейс.

Действительно. Он что, желает умереть? У Гаррета это желание точно есть, потому что он очевидно хочет, чтобы я убил его при следующей нашей встрече. Я люблю Гаррета Грэхема как брата. Он мой самый близкий друг. Товарищ по команде. Он, мать его, потрясающий. Но провернуть такое с нами на Рождество?

Конечно, я злоупотребил тем фактом, что у меня есть запасные ключи, чтобы несколько месяцев назад протащить Александра в дом Гаррета и его подруги на день рождения Ханны. И тем не менее.

– Вы не против, если я сделаю фото и попытаюсь выяснить его стоимость? – спрашивает Тим, гикнутый академик в нем поднимает голову.

– Не стоит беспокоиться. Он стоит четыре тысячи, – любезно отвечаю я.

Его брови взмывают.

– Четыре тысячи долларов?

Грейс кивает.

– Еще одна причина, по которой мы не можем выбросить его. Кажется неправильным выбрасывать такие деньги.

– Дин купил его пару лет назад на каком то аукционе антиквариата, – объясняю я. – В описании было сказано, что кукла одержима, так что Дин счел ржачным подарить куклу дочери Така, которая тогда была еще младенцем. Сабрина взбесилась, так что она дождалась приезда Дина и Элли спустя пару месяцев и заплатила кому то в их отеле, чтобы куклу оставили у них на подушке.

Грейс хихикает.

– Элли сказала, Дин вопил как девчонка, когда включил свет и увидел там Александра.

– А теперь это идея фикс, – заканчиваю я с полуухмылкой полувздохом. – Мы отправляем Александра друг другу в тот момент, когда никто этого не ожидает.

– А что сказал продавец? – с любопытством спрашивает Тим. – У куклы есть предыстория?

Грейс качает головой.

– Папа. Прекрати называть его «куклой». Он тебя слышит.

– С ним была какая то информационная карточка, – отвечаю я, пожимая плечами. – Не помню, у кого она сейчас. Но главное, его зовут Александр. Он принадлежал мальчику по имени Вилли, который умер в Калифорнии, примерно во времена «золотой лихорадки». Очевидно, вся семья умерла от голода, кроме Вилли. Бедолага днями брел в поисках помощи, пока не упал в овраг и не сломал ногу, он лежал там, пока не умер от переохлаждения.

Грейс содрогнулась.

– Они нашли его прижимающим Александра к груди. Чокнутый продавец кукол сказал, что прямо перед смертью душа Вилли вселилась в Александра.

Тим распахивает глаза.

– Боже. Чертовски мрачно.

Челюсть у меня падает.

– Сэр. Вы что, выругались?

– А как удержаться? – Он кладет Александра обратно в коробку и закрывает крышку. – Почему бы не отнести его на чердак? Джин и Дэвид будут тут через минуту. Не стоит показывать его им.

Решительно кивнув, Тим Айверс выходит с коробкой в руках. Я честно не знаю, то ли он серьезен, то ли подшучивает над нами.