Узкая дорога, на которой когда-то располагался «Дом мира», должна была быть где-то здесь. Подробности, которыми его поддразнивал Уэксфорд, всплывали в его собственной памяти. Уверен ли он, что читал об остановке автобуса и телефонной будке в конце дорожки? Существует ли еще та лужайка, которую, как Берден, помнится, читал, отчаявшийся Пейнтер пересек, чтобы спрятать узел окровавленной одежды?

Теперь здесь стояла телефонная будка. Он включил сигнал левого поворота и медленно свернул на узкую дорогу. Сначала шла щебенка, перешедшая потом в проселочную дорогу, упиравшуюся в ворота. За ними стояло только три здания: пара оштукатуренных двухквартирных особнячков и напротив них викторианская громада, которую он назвал бы уродливой грудой хлама.

Он никогда еще не был к ней так близко, но и сейчас не увидел ничего такого, что изменило бы его мнение. Крыша из серой черепицы, почти разрушенная, состояла из нескольких крутых скатов. Два из них доминировали в передней части дома, но с правой стороны оказался и третий, из которого вырастал еще один, поменьше, который, в свою очередь, вероятно, был лучше виден с задней стороны дома. Каждый фронтон крест-накрест пересекали деревянные крепи, некоторые из которых неумело врезали в стропила. И все это было окрашено в тусклый зелено-бутылочный цвет. В местах, где штукатурка между брусьями отпала, проглядывала грубая розоватая кирпичная кладка. Плющ того же бутылочного оттенка распустил плоские листья и похожие на веревки серые усы от окон первого этажа до самого высокого фронтона, где хлопало открытое окно с частым переплетом. Тут он расползался, проделав туннель в рыхлой стене и отделив оконную раму от кирпичной кладки.

Берден смотрел на сад глазами сельского жителя. Никогда еще он не видел столь прекрасной коллекции сорняков. Когда-то ухоженная и плодородная земля кормила теперь целые плантации щавеля с жирными резинового отлива листьями, чертополоха с красно-бурыми головками и крапивы высотой чуть не в четыре фута. Сквозь гравий тропинок проросла трава и пораженный мучнистой росой крестовник. Только чистый воздух и солнечное сияние сглаживали зловещее впечатление от этого места.

Передняя дверь оказалась закрыта. Вне сомнения, соседствующее с ней окно принадлежало гостиной. Берден не смог сдержать удивления с некоторой долей юмора, как это толстокожий администратор дома престарелых решил, что это место, в котором совершено убийство старой женщины, может годами служить убежищем — конечно, последним — для других старых женщин. Но теперь и их не было, и место выглядело так, словно оно пустовало долгие годы.

Через окно он смог разглядеть большую комнату. На решетке камина желтого мрамора кто-то предусмотрительно разложил газету, чтобы перехватывать разлетающуюся сажу. Уэксфорд сказал, что возле камина везде оказалась кровь. Там, как раз против медного ограждения, было достаточно места, где могло лежать тело.

Продираясь сквозь кустарник, он прошел вдоль стены, у которой старые, но крепкие березки грозились вытеснить сирень. Оконные стекла кухни были заляпаны грязью, а двери в кухню не оказалось, только задняя дверь, которая, видимо, вела в центральный коридор. Он отметил про себя, что викторианские архитекторы не слишком сильны в проектировании: две двери прямо друг против друга — сквозняк, должно быть, ужасный.

В данный момент он находился в саду, но буквально из-за деревьев не видел леса. В «Дом мира» пришла обезумевшая природа, и сам каретный сарай был почти полностью скрыт за ползучими растениями. Он прогулялся по тенистому, вымощенному плитняком двору, которому добавляли прохладу стены дома, и в конце обнаружил оранжерею, пристроенную, очевидно, к утренней комнате, или комнате для завтраков.