— А может, ну его, — внезапно абсолютно серьезно произнес Сэм. — Пусть все идет так, как идет, то есть стихийно. Проводились же эти Турниры как-то без участия Охотников в виде то ли почетных судей, то ли злобных жандармов?

— Разумное предложение, кстати. Будем время от времени тут появляться, расшугивать уединившиеся парочки и, делая зверские морды, прокурорскими взглядами посматривать на учителей, мол, мы все знаем, и вы все прямо сейчас расскажете нам всю правду. А за относительным порядком попросим Бобби присмотреть. Он прется от всей этой исторической муры, вот пусть по замку и гуляет, наводя ужас на всех присутствующих своей старой бейсболкой.

— Хорошо, а чем мы тогда займемся, чтобы не начать все-таки помогать этой кукле стать королевой бала?

— А давай поохотимся, просто так, как в старые добрые времена. Найдем дело, желательно неподалеку, сами найдем, без чьих-то подсказок и контракта, ну и все такое. Это должно по-настоящему отвлечь от происходящих здесь безобразий.

— Это будет интересно, — Сэм задумался. — Ну, давай попробуем.

Оставшийся путь до выхода из Шармбатона Винчестеры прошли молча, уже не обращая внимания на царившую вокруг, такую непривычную английским магам и примкнувшим к ним Винчестерам, сжившимся с аскетизмом Хогвартса, роскошь.

Сразу возле дверей, являющихся выходом из замка, начиналась мраморная лестница с множеством широких ступеней, которая упиралась в беседки, расположенные ближе всего к входу в школу.

Винчестеры уже хотели пройти мимо, когда из одной из беседок раздался голос Северуса:

— ...ты совсем спятил, Рем?

— Я не знал, что мои слова произведут такое впечатление, — оборотень явно оправдывался. — Я всего лишь предложил Сириусу и Джеймсу не бросать свои имена в Кубок. Что они слишком молоды и что шансов все равно нет...

— Рем, если хотя бы Поттер бросил свое, Кубок никогда не выбрал бы Эванс.

— Ну это ты загнул, — пробурчал Люпин. — Лили очень одаренная и талантливая...

— Амбициозная, капризная и слишком вспыльчивая, чтобы всерьез рассчитывать на какие-то положительные результаты в предстоящем Турнире, — отрезал Северус. — Рем, я знаю Эванс гораздо дольше вашего и понимаю, что она собой представляет. Я ее очень люблю и, если это будет нужным, пожертвую ради нее очень и очень многим, но, Рем, я знаю Лили, так что лучше не спорь со мной в этих вопросах.

— Значит то, о чем со вчерашнего вечера шепчутся абсолютно все студенты и преподаватели Хогвартса, которые здесь собрались — правда.

— Какая правда, о чем это ты? — в голосе Северуса прозвучало искреннее удивление.

— Про то, что ты влюблен в Лили. Джеймс, например, выглядит расстроенным, ему Лили очень нравится. Это несмотря на ее, как ты там сказал, капризы, амбициозность и вспыльчивость.

В беседке воцарилось молчание, а Сэм с Дином, которые спрятались за раскидистым кустом, за которым затормозили, едва услышав напряженный голос Северуса, переглянулись.

Молчание затягивалось, и Дин уже начал порываться выйти из своего убежища, чтобы подойти к сыну, как Северус заговорил:

— Вот значит как. И что конкретно говорят эти «все»?

— Что ты по Эванс сохнешь, уже не первый год треплются. Но когда ты с отцом начал жить, все эти слухи понемногу затихли, а теперь вспыхнули с новой силой.

— Очешуеть, — с чувством произнес Северус. — А сама Эванс что думает?

— Она улыбается, когда ее о тебе спрашивают. Но ничего конкретного не говорит.