Сын с отчимом отправятся в Берн, но только сын вернется оттуда.

Мэтью Кэнфилду суждено там найти смерть.

Кэнфилд закрыл за собой дверь и прислонился к ней спиной.

По лицу его струился пот, сердце колотилось с такой силой, что, казалось, слышно было во всем доме.

Он посмотрел на часы: прошло меньше часа. Ему хотелось поскорее оказаться как можно дальше отсюда. Он понимал, что по всем законам мужества, или морали, или ответственности ему следовало бы остаться с мальчиком. Но он не мог этого себе позволить – еще немного, и он бы лишился рассудка. Одну проблему он решил, на очереди следующая.

Какая именно?

Завтра в Лиссабон отправится курьер. Он примет все меры предосторожности: одна ошибка – и все рухнет. Курьер вылетит не раньше семи часов вечера.

Всю ночь и большую часть дня Мэтью Кэнфилд может провести с Джанет. Так и надо поступить. Если Энди не выдержит, то сразу же бросится к матери. Он не сможет оставаться с ним, Кэнфилдом, ему будет нужна только мать.

К черту офис! К черту армию! К черту правительство Соединенных Штатов!

В связи с предстоящим отъездом он добровольно находился под круглосуточным наблюдением. Черт бы их всех побрал! Ему не полагается далеко отлучаться. Он должен находиться где-то неподалеку от офиса, чтобы поступившая по телетайпу важная для него информация могла быть доставлена ему в течение десяти минут.

Но он не собирается следовать этому предписанию.

Все оставшееся у него время он проведет с Джанет. Сейчас она закрывает на зиму их дом в Ойстер-Бей. Они будут вместе, одни. Вероятно, последний раз.

Восемнадцать лет – и игра подходит к концу.

К счастью, лифт подошел быстро. Потому что сейчас он торопился. К Джанет…

Сержант открыл дверцу машины и старательно отдал честь. При обычных обстоятельствах майор усмехнулся бы и напомнил сержанту, что он в штатском. Вместо этого он небрежно козырнул в ответ.

– В офис, господин майор?

– Нет, сержант. В Ойстер-Бей.

Глава 3

24 августа 1892 года светское общество Чикаго и Эванстона, штат Иллинойс, было потрясено до самых своих основ, которые, если говорить откровенно, никогда не отличались особой прочностью. В тот день Элизабет Ройс Уикхем, двадцатисемилетняя дочь промышленника Альберта О. Уикхема сочеталась браком с бедным итальянским иммигрантом по имени Джованни Мериги Скарлатти.

Элизабет Уикхем, высокая, аристократического вида барышня на выданье, служила для своих родителей источником постоянного беспокойства. По словам Альберта О. Уикхема и его жены, Элизабет отвергала одно за другим самые лестные предложения, о которых могла бы только мечтать любая девушка Чикаго. Элизабет же о всех претендентах на ее руку говорила только одно:

– Напыщенное ничтожество!

Поэтому родители отправили ее в дорогостоящее турне по Европе, на которое возлагали большие надежды. Вернувшись домой после месячного путешествия, во время которого она получила немало предложений от самых завидных женихов Англии, Франции и Германии, Элизабет заявила:

– Это же ожерелье из позолоченных идиотов, папа. Я бы предпочла цепочку любовников!

За что отец справедливо влепил ей пощечину.

Она же, в свою очередь, пребольно двинула его каблуком в лодыжку.

Впервые Элизабет увидела своего будущего мужа на одном из традиционных пикников, которые ее отец ежегодно устраивал для особо отличившихся служащих своей чикагской фирмы и их семей. Церемония их знакомства напоминала представление крепостного дочери феодального барона.

Это был громадный мужчина с большими и в то же время изящными руками и характерной для итальянца внешностью. Его английский был просто чудовищен, но он нимало не смущался, держался уверенно и не считал нужным извиняться за свое произношение.