Когда раздался взрыв, он оказался тише, сильнее приглушенный землей, чем она ожидала. Девушка почувствовала, как задрожала почва, увидела комья земли, взметнувшиеся в небо над котлованом, увидела гранитную крошку, отброшенную в голубое небо и с треском посыпавшуюся обратно.

Джерри и Бесс стояли прямо за спиной у Джейкоба Матерли, там, где старик сидел в своем инвалидном кресле, наблюдая на подрывными работами. Поначалу Элайн удивилась, что никто не винит пожилую чету с ее суевериями в том, что случилось с Гордоном. Но спустя две недели после того, как Деннис усмирил своего брата и покончил с их общим кошмаром, она пришла к пониманию того, что никого нельзя винить в стечении обстоятельств, которое ввергло Гордона в столь долго таимое сумасшествие. И Джерри и Бесс были по происхождению голландцами из Пенсильвании, выросшими в домах, где в каждой комнате на стене висел Химмельсбриф в рамке и по каждому случаю обращались к особым заклинаниям. Они искренне верили во всю эту оккультную чепуху. С таким же успехом можно было бы попытаться взвалить всю вину на Ли, или Джейкоба (за их невнимание к Гордону ввиду того, что потребность Дениса в утешении была более очевидна), или в первую очередь на Амелию Матерли за то, что она была сумасшедшей (состояние, которое на самом деле от нее не зависело). Джерри и Бесс предстояло жить со своей виной, и это было достаточным наказанием.

К тому же к этому времени они наверняка поняли, что Гордон не был одержим. Он, по словам докторов, был шизофреником в крайней стадии. Он действительно отождествлял себя со своей матерью. Более того, теперь он лишь в редкие моменты просветления вспоминал свое подлинное имя и свое положение. Хотя доктора не говорили об этом впрямую, но было похоже, что Гордону придется провести в больнице для умалишенных всю оставшуюся жизнь.

— Сейчас повторится, — сказала Силия Тамлин, робко пробираясь к Элайн. Она была очень красива, несмотря на свои бинты, но больше не вызывала у Элайн ни ревности, ни неприязни. “Потому что, — подумала Элайн, — теперь я знаю, что я тоже хорошенькая. И знаю, что легкомыслие не такая уж ужасная вещь”.

Второй взрыв был сильнее первого. Элайн порадовалась, что зажала уши.

— Ну вот, — сказал Ли. Он похлопал по плечу Пола Хоннекера. — Через две недели на месте этой уродливой воронки появится овальный бассейн с голубым дном. — Судя по голосу, он испытывал облегчение, как будто динамит не только выбил в земле воронку, но и уничтожил последние следы ужасной истории дома Матерли.

— Давайте посмотрим, как работают маляры, — предложила Силия. — Мне до смерти хочется их спровадить и постелить ковры — а потом сотворить с внутренностями этой темницы что-нибудь по-настоящему фантастическое!

— Она была темницей, — возразил Пол. — А теперь уже нет.

— Вот подождите, вы еще увидите разницу! — стояла на своем Силия, направляясь к дому. Остальные в большинстве своем последовали за ней.

— Мы все так хорошо отдохнули, — улыбнулась Элайн. — Даже Джейкоб, несмотря на свое состояние, выглядит здоровее.

Деннис взял ее за руку:

— Моя семья хотела прийти в себя на протяжении пятнадцати лет, но не знала как. Нам пришлось открыть глаза на кое-какие истины, а потом произвести перемены к лучшему. Косметический ремонт в доме очень помогает, ты не думаешь? Поверь, с каждой комнатой, в которой они сдирают обои, с каждой комнатой, которую они раскрашивают в эти веселые цвета, подобранные Силией, я чувствую, что еще чуть-чуть боли ушло. Как будто боль можно закрасить или оборвать, как обои. Глупо, правда?

— Не так уж глупо, — запротестовала Элайн. Ветер теребил ее волосы и полоскал хлопчатобумажную юбку. Она внезапно осознала, что на ней короткая юбка и сине-желтая яркая блузка, шейный платок с блестками, босоножки с тонкими ремешками — одежда, которую она ни за что не выбрала бы для себя, если бы Денни, делая покупки на прошлой неделе, не упорствовал, что это как раз то, что ей нужно.