— Ты была в тот вечер очень красива.

— Уж так красива, что ты с трудом меня вспомнил, — засмеялась Соня.

— Это потому, что сейчас ты еще красивее.

Потом он внимательно посмотрел на нее и вдруг спросил:

— Ты тоже напилась?

— Я вообще не пью.

— Ты девушка положительная, как я погляжу, ведешь трезвый образ жизни, так скажи, о чем мне, старому пропойце, с тобой разговаривать? — И он направился к своему дому.

— Почему всякий раз, когда я тебя встречаю, ты бежишь от меня? — с отчаянием спросила Соня, и глаза ее снова наполнились слезами.

Джулио медленно обернулся и скользнул по ней равнодушным взглядом.

— Объясни мне, что такая безгрешная, непьющая чистюля делает среди ночи одна на улице?

— Такая чистюля одна на улице ищет человека, на чьей груди она может выплакаться, — ответила Соня и разрыдалась.

— Пойдем, девочка, — с нежностью обнимая ее, сказал Джулио, — пойдем вместе поплачем.

ГЛАВА 17

Кабинет был выдержан в стиле начала восемнадцатого века: стены затянуты муаром приглушенного красного цвета. Мебель — два книжных шкафа, письменный стол, диван, кресла — относилась к эпохе Регентства. На камине стоял мраморный бюст Цицерона.

— Я уже пьяная в стельку, — пробормотала она.

Развалившись в кресле, Джулио посмотрел на нее красными воспаленными глазами и повторил, как эхо, мрачным голосом:

— В стельку.

— От спиртного мне всегда бывает плохо, — сказала Соня и прыснула.

— От спиртного не может быть плохо, алкоголь помогает на время очутиться в раю. Правда, потом оказывается, что ты в аду.

— Навсегда?

— Навсегда.

Сонины туфли, пальто и шарф Джулио валялись на полу в разных местах. В воздухе висел табачный дым.

— Когда-то у меня была собака, — сказала Соня заплетающимся языком. — Такса. Это был мальчик, звали его Боби. Он помогал мне жить. Без него я бы не справилась.

— А что с ним стало потом?

— Потом он умер.

— У меня тоже когда-то… — начал Джулио, но вдруг замолчал и крепко сжал подлокотники кресла.

— Что когда-то? — переспросила Соня.

Джулио не ответил.

— Думаю, нам надо немного поспать, — не обратив внимания на вопрос Сони, сказал он и, поднявшись с кресла, распахнул окно. В комнату вместе с утренним светом ворвался свежий холодный воздух. Привычный к алкоголю, Джулио неплохо держался на ногах, чего нельзя было сказать о Соне: ей стоило больших усилий дойти от дивана до окна. Облокотившись о подоконник, она посмотрела вниз, на дворника, который подметал мощеную дорожку, вздохнула полной грудью и почувствовала головокружение. У нее потемнело в глазах, и от желудка к горлу стала подступать отвратительная тошнота. Глазами, полными ужаса, она посмотрела на Джулио и закрыла рот ладонью. Он, моментально поняв ее состояние, распахнул дверь в ванную комнату, и Соня еле успела туда вбежать. Несколько минут ее буквально выворачивало наизнанку, после чего ей стало лучше.

Джулио отнесся к случившемуся просто — со всяким, мол, случается — и почти с материнской заботливостью помогал Соне, то подавая ей полотенце, то открывая кран, то зажигая свет перед зеркалом. Соня же от его ласковой предупредительности готова была сквозь землю провалиться. Сколько раз она в мечтах представляла себе эту встречу — и надо же, напилась и все погубила!

— Я испачкала кофту, — покраснев до корней волос, сказала она.