– А ты вспомни тот день в прошлом году, когда ты прервал мою медитацию! Ты тогда сказал, что у тебя в отношении Синанджу большие планы. Ты еще хотел провести сюда электричество, водопровод и даже – гм м... – канализацию!

– Я считал, что это будет шаг к прогрессу. Здесь же полно золота, селение вполне может себе это позволить.

– На протяжении тысячелетий селение Синанджу считалось жемчужиной Азии, – нараспев произнес Чиун. – Еще задолго до появления такой страны, как Америка! Люди стремились сюда в поисках могущества, золота и драгоценных камней. И что же они видели? Бедную рыбацкую деревушку, где мужчины редко выходят в море, женщины не лучше простых судомоек, а детишки ходят оборванцами. Обнаружив такую нищету и убожество, искатели приключений устремлялись дальше, полные уверенности в том, что все легенды о Синанджу вымышлены либо настоящее Синанджу лежит где то за горизонтом. Вот почему на протяжении веков и люди, и сокровище Синанджу оставались в целости и сохранности.

– Спасибо за науку, но это не объяснение тому, как ты мог еще год назад знать о моем решении вернуться в Америку.

– Одними только рассуждениями об этих так называемых усовершенствованиях ты дал мне понять, сын мой, что тебя тянет домой. Независимо от того, отдавал ли ты сам себе в этом отчет, ты мечтал о том, чтобы превратить это селение в подобие твоего родного города – Ньюарка в штате Нью Джерси. – Чиун неодобрительно сморщил нос. – Ну, и умник! Если есть на земле место, абсолютно к этому непригодное, так это мое скромное селение.

Римо задумался, потом сказал:

– А как же прогресс?

– Не буду с тобой спорить. Ты хочешь вернуться в Америку. Что еще?

– Голландец сказал, что он убил Смита. Я хочу выяснить, так ли это. И расквитаться за Смита так же, как и за Ма Ли. Я намерен поставить его перед американским судом.

– Суд Синанджу более эффективен.

– Если у меня не останется выбора, я его просто убью.

– Тогда почему бы тебе не сесть и спокойно не перерезать себе горло? Ты умрешь, а вместе с тобой и Голландец, ведь он – твое отражение! Сэкономишь массу времени и денег на дорогу.

– Когда разберусь с Голландцем, я намерен сделать Джильде предложение.

– Очень сомневаюсь! Когда ты разделаешься с Голландцем, тебя уже не будет. Предположим, мертвец может сделать кому то предложение, но навряд ли живая женщина его примет. Впрочем, она белая. Кто знает? Не теряй надежду!

– А как же ты?

– А что – я? Я подобен луковице, которая ждет, когда ее очистят: слоев шелухи так много, и один другого интереснее! С которого начнем?

– Если хочешь, поехали со мной! Ну... в Америку.

– Зачем это мне? Одного сына я уже принес в Синанджу мертвым, с меня достаточно.

– Ну, если не хочешь...

– Этого я не говорил, – поспешно произнес Чиун и отложил перо. – Я только задал вопрос. Риторический.

Римо оживился.

– Так едем?

– Только затем, чтобы убедиться, что Смит в самом деле мертв. Это не бог весть какой значительный факт, но он мне необходим, чтобы завершить описание моей службы на Америку.

– Твои мотивы мне без разницы, – равнодушно бросил Римо и с деланным интересом отвернулся к висящему на стене персидскому ковру, так чтобы Чиун не видел его довольного лица.

– Но есть и более важная причина.

– Правда? И какая же?

– Ты ведь сирота.

– А ты станешь надо мной хлопотать как наседка?

– Вот именно! Кто же предаст земле твои бренные останки, когда ты растратишь по пустякам свою никчемную жизнь?

– А а.