Он заметил маленькую изящную лань, она щипала траву и его пока не видела. До чего же хороша! Ему бы хотелось приласкать кого то, хотя бы разок. Но зверь у него внутри почувствовал это и возревновал.

Лань подняла голову, увидела его – и разлетелась на куски! Во все стороны брызнула кровь, полетели куски живой плоти и костей. Ему до слез было жаль несчастную лань, а зверь у него внутри с наслаждением вдыхал запах свежей крови. Он зашагал дальше.

Хижина стояла на поляне, усеянной сосновыми иголками. Как всегда летом, под крышей обосновались пауки. Нетронутая паутина над дверью говорила о том, что за время его долгого отсутствия на жилище никто не посягал.

Он открыл дверь. Замком он никогда не пользовался: красть у него было нечего, если, конечно, какой нибудь идиот не вздумает тащить на себе из этой глуши старый черно белый телевизор.

Он постоял посреди гостиной, потом подошел к телевизору и присел перед ним на корточки, как язычник, принесший подношения к алтарю. Потом включил телевизор, но звук не прибавил: ему не хотелось, чтобы что то отвлекало его от мыслей.

Телевизор будет его окном во внешний мир, из которого он узнает, когда Джалид нанесет первый удар. Это станет сигналом, что пора возвращаться в цивилизованный мир. Пока что слишком опасно оставаться в городе, где его зверь примется охотиться на безвинных – не потому, что он этого хочет, а потому, что у него недостает сил со зверем совладать.

Он взглянул на экран, но было уже поздно и на всех каналах светились настроечные таблицы. Неважно. Он остановился на каком то канале наугад и сосредоточился. Это был единственный известный ему способ держать зверя в узде.

Горевшая у него над головой лампочка вдруг разлетелась в мириады частиц. Он к ней даже не прикоснулся – разве что мысленно.

Глава 8

Америка произвела на Джалида Кумкатти потрясающее впечатление.

Он вез своих братьев на машине от Нью Йорка до самой Филадельфии, и его ни разу даже не остановили. В Америке, которую иранские, ливийские и другие ближневосточные правители объявляли трусливым бумажным тигром, страной, многие граждане которой даже на родине не чувствуют себя в безопасности, как оказалось, не было ни блокпостов на дорогах, ни контрольно пропускных пунктов, ни танков на улицах, ни каких либо ограничений передвижения иностранцев.

Хотя им много раз встречались полицейские машины и было невооруженным глазом видно, что они иностранцы, их никто не остановил. Один раз, недалеко от города под названием Левиттаун, у них спустило колесо, и, пока они стояли, к ним подрулила полицейская машина и залила их опешившие лица ярким светом фар. Джалид едва не впал в панику при виде вылезающего из машины полицейского, но, заметив, что у того только крохотный револьвер 38 го калибра, да и то в кобуре, он немного успокоился. В Бейруте такие носили только женщины и дети, когда шли на рынок. Это оружие недостойно мужчины! Для ливанца пистолет тридцать восьмого калибра – это несерьезно.

Вот почему Джалид шепнул своим дружкам, чтобы не нервничали, и вопросительно взглянул на полицейского.

– Маленькие неприятности? – вежливо осведомился полицейский.

– Да вот, колесо меняем, – немного нервно ответил Джалид. – Скоро уже поедем.

– Поторопитесь. Я не хочу, чтобы в вас влупился сзади какой нибудь лихач. Недавно в Америке?

– Ага, – ответил Джалид.

Его английский был вполне сносен – он выучился языку, чтобы писать записки с требованием выкупа за заложников и торговаться с европейцами.

– Тогда вы еще, должно быть, не знаете, насколько опасны наши шоссе. Впрочем, почему бы мне не подстраховать вас с моими мигалками? – с улыбкой предложил офицер.

– Да, да, конечно, – закивал Джалид и взялся за гаечный ключ.

Когда он закончил с колесом, все запрыгнули в машину и умчались на приличной скорости.