Покраснев от унижения, Эксия села и посмотрела на окружавших ее людей. Все знали правду, но ни один из них не шевельнул пальцем, чтобы помочь ей. И где Тод?

Взгляд Эксии упал на Франческу, которая стояла, опираясь на подоконник. Унижение Эксии доставило той такую радость, что ее щеки окрасил нежный румянец. Она прекрасно знала, что кузина даже в мыслях не имела причинить ей вред. Обнаружив, что Франческа чихает от запаха маргариток, Эксия не раз подсовывала цветы ей под подушку, в шкаф, в одежду – куда угодно. Никто из них не предполагал, что реакция может быть столь губительной. Но почему же Франческа не скажет этому подлецу правду – что это не больше чем розыгрыш.

– Он собирается заграбастать твои деньги! – через всю комнату закричала Эксия. Джейми остановился. – Он собирается ухаживать за тобой, чтобы ты уговорила отца выдать тебя за него!

Как он посмел унизить ее! Пусть теперь Франческа узнает, что это такое, когда тебе улыбаются не потому, что ты красива, а потому, что у твоего отца много денег.

Джейми словно прирос к полу. Когда он увидел эту девушку вчера, она ему очень понравилась, очень-очень. Как он мог так ошибиться? Неужели он совсем не умеет судить о людях?

– Надеюсь, он преуспеет, – как можно громче ответила Франческа.

Все расхохотались. Джейми тоже улыбнулся и покинул комнату. Он продолжал улыбаться, пока шел к таверне, куда его влекло вполне объяснимое желание напиться и забыть обо всем.

А этот Монтгомери! Эксия навзничь упала на кровать. Когда они познакомились, она понравилась ему. Без сомнения. Не деньги отца, а она сама.

Сейчас же он, естественно, пожирает глазами Франческу и фургоны, набитые всяким добром, а в ее сторону даже не смотрит.

После утреннего происшествия Эксия заперлась в своей комнате и принялась упаковывать краски и кисти, угольные и восковые карандаши, а также мольберт. На это ушел почти весь день. Наверное, следовало бы пойти попрощаться с людьми, которые окружали ее в этой прекрасной тюрьме, но отец так часто менял их, что она не успела ни к кому привязаться, кроме Тода. И Франчески, если их отношения можно назвать привязанностью.

Глаза девушки обожгли слезы, но она усилием воли подавила желание разрыдаться. На свете нет человека, способного понять, что она чувствует. Да и кто будет жалеть богатейшую женщину Англии? Никто. Даже в детстве никто ей не сочувствовал, а однажды, когда она плакала, помощник садовника сказал: «Возьми золото и вытри слезы». Все, кто жил или приезжал в замок, находились рядом с ней не по собственной воле. Всем, кого она встречала на своем жизненном пути, платил ее отец.

Она уже привыкла наблюдать за тем, как меняется выражение глаз у тех, кого ей представляют. Иногда в замке появлялись молодые люди, не знавшие, кто она такая. Они оценивающе разглядывали ее и либо проявляли интерес, либо отворачивались. Но когда им сообщали, что перед ними легендарная наследница Мейденхолла, – о, она была не настолько изолирована от мира, чтобы не слышать об этом, – их взгляд менялся. У тех, кто прежде проявлял к ней интерес, в нем отражалось подобострастие, а у тех, кто оставался равнодушным, в глазах загорался огонек. Она не помнит ни одного случая, чтобы в людях не происходили подобные перемены. И не только во взгляде, но и в тоне, и в манерах. Одни были грубы с нею, чтобы показать, будто им все равно, какое положение она занимает. В детстве ей не раз говорили, что не позволят себя унижать – как будто было предрешено, что она чудовище. Любимым изречением ее учителя было: «Деньги твоего отца не дают тебе права…»

– Деньги моего отца не дают мне свободы, – громко произнесла Эксия.

Свободы гулять по деревенской ярмарке, смотреть представление кукольного театра; свободы внушать людям искренние чувства, будь то любовь или ненависть.