Изменить размер шрифта - +

Ханичайл посмотрела на себя в зеркало: она выглядела юной, чуть ли не ребенком, в белом шелковом платье. Но она больше не была наивной девочкой. Она была замужем и овдовела; у нее были свои тайны; она стала предметом сплетен и общественного презрения. Сейчас это была женщина, которой нечего терять.

Она надела белое платье невинности. Материя была мягкой, с вкраплением золотых нитей, и платье облегало ее как вторая кожа. Ханичайл надела золотую цепочку, украшенную бриллиантами, и бриллиантовые серьги; волосы зачесала наверх и скрепила гарденией, затем снова посмотрела на себя в зеркало.

Она знала эту женщину в зеркале. Это была не прежняя женщина, а та, которой она стала.

Духи ей были не нужны: запах гардении окутывал ее приятным ароматом. Не нужны ей были и туфли, и даже сандалии, «которые будут сверкать, когда вы танцуете», вспомнила она рекламу из каталога.

Довольная собой, Ханичайл вышла из каюты и направилась по покрытому голубой дорожкой коридору в салон. Алекс посмотрел на нее долгим взглядом, потом улыбнулся.

— Что случилось с моей девочкой? — спросил он.

— Она повзрослела.

Он подошел к ней и взял за руку.

— Когда я впервые увидел тебя, то подумал, какая ты смешная маленькая простушка. Потом ты поразила меня на балу в Маунтджой-Хаусе. А теперь вы только посмотрите на нее. Настоящая красавица. Ты так многолика, мисс Ханичайл Маунтджой.

— Ты должен знать, — проговорила Ханичайл, — что я хочу быть только одной женщиной. Твоей.

Алекс хотел возразить, но Ханичайл поцелуем закрыла ему рот.

— Меня больше ничего не волнует. Я понимаю, что ты любишь Оттавию, и надеюсь, что будешь любить всегда. Я хочу одного: чтобы ты нашел для меня место в своем сердце, в своей жизни, просто маленький уголочек.

— Подумай еще раз, Ханичайл, — сказал Алекс, разжимая объятия. — Только подумай, что это будет для тебя означать: сплетни, запятнанная репутация и тот факт, что я никогда не смогу жениться на тебе, и никто не поймет, что это вовсе не потому, что я тебя не люблю…

— Это не имеет никакого значения, — ответила Ханичайл. — Главное, чтобы ты любил меня.

— Ты знаешь, что люблю, — сказал Алекс и, обняв ее, стал исступленно целовать. — Если бы ты только знала, как сильно я люблю тебя.

— Покажи мне это, Алекс, — прошептала Ханичайл. И когда он снова поцеловал ее, она знала, что ее будущее скреплено этим поцелуем, как печатью.

Возможно, она никогда не станет женой Алекса Скотта, но она всегда будет женщиной, которую он любит.

Прозвучал гонг, приглашая к обеду. Ханичайл поправила волосы, и Алекс, положив ей руку на плечо, повел ее на палубу; красное солнце спрятало последние лучи в аквамариновую воду и скрылось за горизонтом.

Они ужинали при свете свечей, пили шампанское и держались за руки, без слов понимая друг друга, а после ужина прогуливались по палубе, любуясь лунной дорожкой, наслаждаясь бризом и своей близостью.

Затем они прошли по притихшей яхте в каюту Алекса. Около двери он остановился и вопросительно посмотрел на Ханичайл. Она открыла дверь и шагнула в каюту.

Лампа под зеленым абажуром бросала неяркий свет на низкую кровать и на прекрасную картину Моне с цветущим садом, стоявшую в позолоченной рамке на ночном столике. Море тихо шумело за бортом, и яхта слегка покачивалась на волнах. Ханичайл начала медленно раздеваться.

Алекс как завороженный смотрел на нее. Когда платье с шуршанием упало к ее ногам, он протянул руки к женщине, которую любил, и она упала в его объятия. Алекс отнес Ханичайл на кровать и покрыл все ее тело поцелуями. Ханичайл наконец нашла свою любовь и свое счастье, которое так ждала.

Быстрый переход