— Крестный, а как часто вы ужинаете столь поздно?

— Да почитай всякий день, — снова вместо князя ответил Карп. — Они-с редко ложатся натощак.

— Но почему же в морс не подмешали яду? — недоумевала Марго. — Эдак-то проще… отравить.

— А морс, ваше сиятельство, моя старуха приготовила, сама же и принесла, зная, что их светлости пить захочется. А остатнюю еду я взял с кухни-с. Но вот какая любопытность: мяса опосля я не нашел, а большущий кус был, ей-ей. Сие значит, что забрали его опосля того, как я к их светлости ушел с харчами.

Марго вздохнула, не находя слов. Выходит, кто-то из родственников подлый отравитель? А ведь ни у кого из них нет собственного состояния, все на иждивении князя. И второе: кто-то знал, что по ночам лакей кормит хозяина, подсунул отравленное мясо, но дело не вышло — сдох Курай. А кусок-то от мяса отрезан, несложно просчитать отравителю, что собака сдохла, съев мясо. Это опасно для обоих, если все так, как они оба представили.

— С тех самых пор я и стал умирать, — признался с грустью Гаврила Платонович. — Дабы коварный злодей подумал, будто от отравы.

— Именно-с! — подхватил Карп. — Мы как решили: у его светлости здоровья на десятерых хватит, то всякий знает, значится, быстро не помрет. Погляньте на их натуру — они ж вон какие… огромадные, им яду много надоть.

— Но крестного могут отравить в любой другой день, — резонно возразила Марго. — Дабы ускорить смерть.

— Никак нет-с, ваше сиятельство. Гаврила Платоныч кушают из моих рук-с, аль из рук моей старухи. Днем они не кушают, одну воду я подаю, а ночью тихонько ношу сюда харчи, чтоб сродники, — кивнул он в сторону двери, — думали, будто князь на самом деле помирает.

— Понятно, — покивала она удрученно. — Но я-то чем могу помочь?

— Однажды зашла речь о тебе с Виссарионом Фомичем Зыбиным, — оживился князь, — он весьма лестно отзывался об уме твоем и храбрости.

— Неужели? — усмехнулась она, зная на собственном опыте о несносном характере начальника следственных дел.

Марго буквально пролезла в следствие, да, пролезла и нисколько не совестилась. Жизнь ее круга скучна и нелепа, чтобы жить только ею, а у графини Ростовцевой масса сил, которые деть некуда. К тому ж она умна, отчаянна, склонна к авантюрам, потому и ринулась в следственные дела, словно заправский детектив, щекоча себе и другим нервы. Однако вначале нарвалась на упрямство Виссариона Фомича, не желавшего видеть ни одну даму рядом с собой ближе версты, но эта история заслуживает отдельных эпических сказаний.

— Истинная правда, а их высокоблагородие господин Зыбин на похвалы скупы-с, — продолжил тем временем Карп.

Зыбин скуп на похвалы? Мягко сказано! Да он во всем хорошем найдет воз изъянов, особенно что касается женщин, удел которых, по его мнению, — дом, фортепьяно и варенье, ни на что другое светская дама не годится, кроме как возглавлять варку варенья!

— Говорил, — снова взял слово князь, — ты не так давно оказала следствию неоценимую услугу, проявив способности к логике.

Марго надоели хождения вокруг да около, она спросила напрямую:

— Вы хотите, чтобы я помогла вам найти отравителя?

— Нет!

— Как так? — изумилась Марго. — А что же тогда?

Она не получила объяснений. Князь, обычно фонтанирующий энергией, соривший деньгами, как внезапно разбогатевший купец, откровенный и не всегда сдержанный в высказываниях, после ее вопроса замялся, словно ему неловко.