— Вожди кайова.

— Правда?

— Да. Мне рассказывал один человек, который не раз бывал там.

— Привал сделаем у двух могил, которые я видел. Лучшего места не найти.

Все утро жена выглядела задумчивой. Мы приближались к месту, которое было для нее священным. Она ревностно чтила память о прекрасной сестре Виннету и сожалела, что никогда не приедет в Америку и не увидит ее могилы. И вот она здесь и ее желание вот-вот исполнится.

Молодой Орел тоже впал в раздумье. Временами он испытующе смотрел на меня, и опускал глаза, как только встречал мой взгляд.

Энтерсы держались от нас на расстоянии. Они ехали за Папперманом, который теперь точно знал, что можно при них говорить, а что нельзя — накануне я его проинструктировал.

Около полудня показались горы. Они становились все выше по мере приближения к ним, и вот на одной из самых высоких вершин замаячило огромное дерево.

— Все чистая правда! — указала Душенька на дерево. — Вон туда, наверх, Виннету выслал своего разведчика, да?

— Да, — кивнул я.

— Скажи, что у тебя на душе? Мне хочется плакать. А тебе?

Я промолчал. Мы объехали темные вершины с запада, чтобы спуститься в глубокую долину, которую, безусловно, хорошо помнят мои читатели. По ней мы проследовали в небезызвестное боковое ущелье, которое снова вывело нас, разветвляясь наверх. Спешившись, мы перевалили через одну из остроконечных вершин и направились прямо к лесу, пока не достигли цели. Здесь находились две могилы: Инчу-Чуны, отца моего Виннету, похороненного верхом на своем жеребце, и каменная пирамида с растущим в центре деревом, в стволе которого покоилась Ншо-Чи. Мне показалось, будто я был здесь совсем недавно. Правда, деревья стали выше, а кустарник — гуще. Но девственный покой остался таким же, каким был десятилетия назад.

— Тут лежат вожди кайова, — первым нарушил молчание Зебулон Энтерс. — Значит, мы на месте. Останемся здесь сегодня?

— Да; возможно, и завтра, — ответил я.

— Отведи их подальше! — почти взмолилась жена. — Пусть они не портят мне хотя бы первые часы!

Но Зебулон опередил меня:

— Может, мы с братом поищем свежей дичи? Или прямо сейчас займемся обещанными медвежьими лапами?

Они удалились, мы с Папперманом разбили палатку, а Душенька опустилась на колени у могилы Ншо-Чи и стала молиться. Потом она подошла к могиле вождя. С западной стороны, где все заросло мхом, грунт немного осел.

— Ты копал здесь? — спросила она.

— Да, — ответил я. — Я замаскировал яму очень тщательно, но вырыл слишком много земли, поэтому со временем грунт осел. Оттого и эта выемка.

— Но здесь кто-то мог рыть и после тебя!

— Если это и так, они все равно ничего не нашли.

— Прошу тебя, не говори так уверенно. У меня на этот счет есть одна мысль.

Как правило, я прислушиваюсь к соображениям, высказываемым женой. Ее врожденная проницательность часто помогает мне, в то время как мой с таким трудом приобретенный в прериях опыт иногда уводит на ложный путь. Не будем спорить: женская интуиция превосходит мужскую. Потому я всегда жду, что скажет жена, и принимаю это во внимание.

— Когда мы приближались к этим горам, я снова и снова перебирала в памяти все, что ты рассказывал. И вспомнила слово, которое в первый раз сказал тебе Виннету. Ты не забыл, как он обычно называл золото?

— Ты имеешь в виду deadly dust?

— Да, «мертвая пыль», именно так он говорил. Незадолго до смерти он сказал, что тебе уготована лучшая судьба, чем просто обладание золотом.