|
– Давай, как нормальные люди, посидим в гармонии с окружающим миром. Чижиков спорить не стал, телевизор выключил и принялся расставлять на столе всякие закуски и заедки, принес с кухни картошку и чаемые огурчики с помидорчиками. Определил место для рюмок и потянулся было за бутылкой водки, заботливо охлажденной до нужного градуса, но Дюша остановил его: – Ну нет, брат! Из баула, последовавшего за Дюшей в гостиную, явились две пары кроссовок – здоровые такие кроссовки, богатырские. Из кроссовок были извлечены во множестве небольшие укутанные полиэтиленом свертки. А из свертков, повинуясь толстым, но ловким пальцам Громова, вылупились небольшие, на сто граммов каждая, зеленые бутылочки с красными этикетками. – Вот что мы будем пить! – торжественно указал на бутылочки Дюша. – А что это? – с любопытством спросил Чижиков. – Народная пекинская водка эрготоу. Точнее, самогон. Пятьдесят шесть градусов. – А… почему в кроссовках? Ну ты даешь, брат! – изумился Дюша. – Так в багаже же. И багаже! С собой нельзя, запрещают: безопасность… Вижу, ты сейчас спросишь, а почему в полиэтилене. – Чижиков тут же кивнул. – Да потому что вонючая она, зараза. А багаж то грузчики, кидают, как неродной. И если оно в сумке разольется – мама не горюй! Сумку целиком можно выбрасывать. На этом нововведения не кончились. Еще Дюша потребовав немедля достать чайный набор, а точнее – чайник и две чашки. Вернулся на кухню, оглядел горку «гостинцев», выдернул один, открыл – там оказался чай, который Дюша назвал «пуэр», и произнес убежденно, что народную пекинскую водку лучше всего потреблять, запивая горячим пуэром. – Тебе понравится, авторитетно заверил он Чижикова, споласкивая чайник кипятком. – Я всегда так делаю. И, надо признаться, Коте действительно понравилось. Чай пуэр оказался черным как деготь. Дюша объяснил, что это нормально и в качестве иллюстрации привел пример с пивом. – Вот, брат, есть светлые сорта, темные, есть всякие другие, но так или иначе укладывающиеся в какую то классификацию. А есть Гиннесс, – сказал Громов, отвинчивая пробку с первой зеленой бутылочки. – И Гиннесс как бы вне классификаций, потому что один такой. Так и пуэр, не относится ни к светлым, ни красным, ни к белым, ни к каким другим чаям. Он сам по себе – навроде Гиннесса, брат. Во о от… – протянул Дюша, разлил китайскую водку по рюмкам, взял свою, поднес к носу и аж зажмурился от удовольствия. – Эх, родная! Котя по примеру Громова понюхал содержимое: в ноздри ударил резкий сладковатый аромат. – Здесь важно что? – продолжал учить его уму разуму Дюша. – Если ты пекинской народной еще не пил, то нюхать не надо. А надо, брат, немедленно выпить. И следить за ощущениями. Ну, за встречу! Прозрачная жидкость оказалась огненной и слегка противной на вкус, но всю прелесть пекинской народной Чижиков ощутил только тогда, когда она медленно протекла по пищеводу: Котю охватила точная волна умиротворяющего тепла. А теперь пуэрчика! Отведав горячего чая, Чижиков тут же признал, сколь прав оказался Дюша, настаивая на запивании водки этим чаем. Сочетание получилось на редкость удачным – да что говорить, с безликой русской водкой никакого сравнения! Мертвая вода. Если в компании, где пьют пекинскую народную, кто то один к ней не приложится – потом страдает весь вечер, – хрустя огурчиком, поделился опытом Громов. – Вонючая она, зараза и ото всех употребивших идет чудовищный выхлоп, для русского носа непривычный. Выпившие уже не чувствуют, а кто отказался – он нюхает, ох, нюхает. Так то, брат… Вообще наши в Китае четко делятся на две группы: те, кто пьют привычную водку, и те, кто пьют китайскую. Бывают, понимаешь, такие люди, которые отказываются от этой прелести, – щелкнул Дюша ногтем по зеленой бутылочке. |
