— Скажу вот что, — сказал мужчина. — Когда закончите в Стипл-Хейстоне, возвращайтесь и выпейте с нами чаю.

— Что ж, это очень любезно с вашей стороны.

— Никаких хлопот. Мы живем в Южном Хейстоне, всего две мили дальше по этой дороге. «Глеб-Коттедж», двумя домами дальше паба. Вы не пропустите. Приходите и повидайте нас, когда закончите в Стипл-Хейстоне, а мы расскажем вам о нем.

— Вы интересуетесь местной историей?

Женщина неожиданно сказала:

— Это ужасно печальное место, профессор Толли, ужасно печальное. Печальнее места я не знаю.

— Она думает, что очень чувствительна, наша Марджори, — сказал ее муж с улыбкой, которая показывала, что подобной чепухе он определенно не верит.

— Но это достаточно верно, — гордо заявила женщина. — Седьмая дочь седьмой дочери.

— Что ж, — с улыбкой сказал Толли. Это, конечно, явный пример знаменитой английской эксцентричности. — Очень любезно с вашей стороны пригласить меня домой. Но я не расслышал вашего имени.

— Бомонт, Грегори и Марджори. — Мужчина протянул руку, и Толли пожал ее. — Вам лучше ехать, — сказал ему Джеральд Бомонт.

— Здесь не слишком доброе место, чтобы оставаться после заката, — добавила его жена.

Они следили, как Толли поудобнее устроился в своем арендованном «фольксвагене» и неуклюже развернулся на узкой дороге, разок даже заглохнув прежде чем поехать, потому что не привык пользоваться рычагом скоростей. Пара и пес уменьшались в перспективе изгородей в зеркале заднего вида. «Не слишком доброе место, чтобы оставаться после заката», сказал себе Толли, улыбаясь: предрассудкам и религии нет места в его разуме. Кроме всего прочего, он написал свою тезисную работу, а впоследствии опубликовал книгу (которая принесла ему постоянное место в университете) о влиянии ренессансного философа Пьетро Помпонацци, который верил, что все феномены должны быть приписаны естественным причинам, не допуская никаких чудес, демонов или ангелов. Конечно, Помпонацци не осмелился сделать следующий логический шаг, который устранил бы самого Бога, но Толли казалось, что ныне свет науки проник в каждый уголок Вселенной, вплоть до жужжащих микроволночек фундаментальных частиц, без малейшего свидетельства существования эпикурейского Создателя, присматривающего за всем. А что касается духов… что ж, пусть Стивен Спилберг делает себе миллионы на фильмах о них, но их реальность на этом и кончается.

Толли нашел развилку, повернул машину, у которой пожаловались рессоры, и поехал по грубой грунтовой дороге, которая закончилась пустошью с высокой травой и деревьями на одной стороне и нестриженой изгородью на другой. Толли выключил мотор и выбрался. Он слышал воду, текущую где-то в отдалении, и одинокий зимний звук грачей, хрипло каркающих на голых полях. Двигатель машины, остывая, тихо потрескивал позади.

В изгороди были ворота, покосившиеся в столбах и закрытые колечком оранжевой бечевки. С ощущением, что он что-то нарушает, Толли поднял кольцо и прошел. За воротами расстилался широкий кочковатый луг, слева ограниченный рощей голых деревьев, справа снижаясь к реке, очевидно, Червеллу. Далее за рекой была насыпь и, пока Толли осматривался, из туманной дали выкатил поезд и прошел мимо с огнями пассажирских вагонов, словно цепочкой желтых бусин, грохот движения потащился вслед поезду в сторону Бирмингема.

Толли глубже опустил подбородок в ворот своей «берберри» и пошел по траве. Когда-то здесь проходила узкая дорога, продолжение грунтовки, но теперь она заросла. По обе стороны бугорки отмечали места, где когда-то стояли дома и коттеджи.