— Порядочно.

— А сейчас вы приехали на крестины. Ливия прелестный ребенок, правда? Крестная мать может ею гордиться.

— Да, это для меня большая радость и большая честь.

— Вполне понятно, что я захотела видеть Кэролайн в роли крестной матери моей крошки, — сказала Оливия.

Принесли шампанское. Рози попросила Яго разлить его по бокалам. Его глаза сверкали от удовольствия, когда он подошел к каждой из нас с бокалом. Ему все это очень нравилось.

Я шепнула ему:

— Не жалеете, что поехали с нами?

— О нет! — ответил он. — Спасибо, что позволили мне сопровождать вас.

— А я не позволяла. Вы поехали незванным.

— Тем не менее я буду присутствовать на крестинах.

Я уже попросил Оливию пригласить меня.

— И она согласилась?

— С радостью.

Рози сама занялась выбором моей шляпы. Меня уса дили перед зеркалом и предлагали примерить одну шляпу за другой. Рози спросила, какое на мне будет платье. Я собиралась надеть то же, которое надевала на мамину свадьбу и один раз к Лэндоверам. Оно кремовое, объяснила я, и я прикалываю к нему изумрудную брошь, пода ренную мамой.

Рози выбрала для меня очаровательную шляпу изумрудно-зеленого цвета, и все решили, что она мне удивительно к лицу. Шляпа была украшена большим страусовым пером, наполовину зеленым, наполовину кремовым,

которое затеняло глаза.

— Идеально! — воскликнул Яго.

— Да, — согласилась Рози. — Вы правы.

Рози хотела подарить мне эту шляпу, но Оливия не позволила. Цена привела меня в ужас. Ясно было, что магазин Рози мне не по средствам.

Я сказала, тем не менее, что уплачу сама, хотя понимала, что после этого останусь совсем без денег на некоторое время. В конечном счете победу в нашем споре одержала Оливия: она ведь собиралась сделать мне подарок, а эта шляпа была прямо создана для меня.

Перед нашим уходом Рози шепнула мне:

— Я хотела бы поговорить с вами. — Да? О чем же?

— Есть о чем. Вы не могли бы прийти одна?

— Что-нибудь случилось?

Рози пожала плечами.

— Просто нужно поговорить, — загадочно произнесла она.

Я сказала, что непременно повидаюсь с ней до отъезда в Корнуолл.

Мы вернулись домой. Оливия спросила Яго, не останется ли он на ленч, и Яго с радостью согласился. Два дня спустя состоялись крестины, торжественная и трогательная церемония. Само собой разумеется, тетя Имоджин присутствовала на них и держала себя со мной вполне милостиво, хотя и чуточку отчужденно. Я чувствовала, что на мои плечи ложится новая ответственность — эта малютка была моей крестной дочерью.

Гордость переполняла меня, и я подарила своей крестнице, — что было мне явно не по карману — серебряную мисочку для каши, на которой выгравировали ее инициалы.

Я много времени проводила в детской. Боюсь, мое присутствие было для няни Ломан несколько обременительным, но она терпеливо его переносила, надеясь, видимо, на мой скорый отъезд. Оливию же интерес, который я проявляла к ее девочке, приводил в восторг.

— Меня так радует, что ты полюбила Ливию, — говорила она. — Теперь я спокойна: если со мной что-нибудь случится, будет кому о ней позаботиться.

— Что ты хочешь этим сказать: если что-нибудь с тобой случится?

— Ну, если меня здесь не будет…

— То есть в случае твоей смерти?

— Да.

— Дорогая Оливия, только взгляни на себя: ты здоровая и даже немного полная женщина… у тебя любящий муж и прелестный ребенок… о чем ты говоришь?

— Все это так, я знаю, однако мне пришло в голову…

— Как это на тебя похоже, Оливия — всегда боишься, что хорошее долго не продлится.