– Нет, он растянул сухожилие. Подозреваю, что конюх не уследил. И поскольку скачка на четверть мили, я возьму Джигга и Бонни Блека. Они побегут быстрее ветра. Как насчет вас?

– Тинпин. И на этот раз мы придем первыми, Джесс. У тебя нет ни малейшего шанса. Я всю неделю уговаривал его, предлагал лакомства, объяснял, что ты всего лишь глупая девчонка и что, если он снова позволит тебе себя побить, ему придется удалиться в ссылку и пропасть в безвестности. Тинпин готов к бою и жаждет крови.

– Только держитесь от меня подальше, Джеймс. И не пытайтесь притиснуть к дереву или столкнуть в канаву. Возьмите с собой и Консола. Никогда в жизни не встречала более добродушной лошади.

Джеймс уже ничему не удивляясь, медленно кивнул:

– Ты права. Консол, может быть, чуть крупнее, чем надо, но сердце у него доброе. Я всегда боюсь, что оно разорвется, если дистанция больше четверти мили, так он старается.

– А вы никогда его не подгоняете. Поэтому я считаю вас превосходным наездником. Не таким, конечно, как отец, но тоже неплохим. Кстати, хорошенько все обдумав, Джеймс, я решила, что Конни Максуэлл не совсем та, кого можно назвать любовницей.

– Ты совершенно права. Мы испытываем взаимную симпатию и доставляем друг другу наслаждение. Любовницам обычно платят. Конни очень независима. Она может расстаться со мной, если я ей надоем. Однако, Джесси, для молодой незамужней девушки подобные темы просто неприличны. Гленда, конечно, не смутилась бы, но ты... нет, это просто ужасно! Ешь мороженое и молчи.

– Я ем. Оно просто восхитительное. Я хочу еще.

– При условии, что ты больше не попросишь таскать себя на руках.

– Считаете, я очень толстая?

– Господи, Джесси, да ты тоньше ножки стола! Я просто шучу.

– Вчера к ужину приехали Нелда с мужем. Он ужасно жирный, Джеймс, и ест, как Фра Так, которого перевели в производители. Иногда он попросту жрет, как свинья. Вряд ли Нелда очень его любит.

– Кого? Фра Така или мужа?

Джесси облизнула ложку с мороженым.

– Нелда вообще терпеть не может лошадей, так что, вероятно, я имела в виду того и другого. Гленда объявила, что к концу сентября выйдет за вас замуж. Сказала, что будет прелестной сентябрьской невестой. И еще добавила, что к этому времени вы будете готовы на ней жениться. Мама согласилась. Она считает, что вы уже не скорбите, если вообще скорбели, поскольку мужчины обычно не предаются скорби. О чем вы должны скорбеть, Джеймс?

– Я был женат, – ответил он необычайно глухим голосом, холодным, как дуновение арктического ветра. – Моя жена умерла при родах. Это было три года назад. Я уже говорил, что не собираюсь жениться на твоей сестре. Почему бы тебе не намекнуть об этом за ужином? Не хочу быть с ней грубым, Джесси, но не имею ни малейшего намерения жениться.

– А я вам нравлюсь?

– Нет, не особенно. Ты несносная приставала, Джесси. Но зато хорошая наездница. И не смотри на меня так страдальчески. Хорошо, хорошо, нравишься... иногда. Ты доела? Хочешь еще?

– Нет. Если бы от этого я хоть немного прибавила в груди, дело другое, но все напрасно. Гленда всегда выставляет грудь напоказ. Она очень хорошенькая.

– Кому это интересно?

В следующий четверг Джесси вошла в книжную лавку Комтона Филдинга не в лучшем настроении, поскольку Джеймс, как и обещал, обогнал ее в субботу на добрых два корпуса.