|
Игра происходила в одной кофейне, в Тунисе, с двумя товарищами, у столика, на котором были разложены употребляемые в этой игре тридцать две карты. Игра продолжалась уже довольно долго, и, к великой радости партнеров, его обычные счастье и умение, казалось, на этот раз изменили ему. Каждый из трех игроков выиграл поочередно по три партии; время было позднее, необходимо было возвращаться обратно в казарму, и последняя партия представлялась решающей. Маршал Рамс предчувствовал, что и эта партия может быть проиграна им; такой уж выдался неудачный для него день. На руках у каждого из игроков оставалось по одной лишь карте: оба партнера его кинули карты на стол, первый — даму червей, второй — короля червей. Они надеялись, что туз червей, последний козырь, был в числе последних одиннадцати карт колоды. «Бью червей!» — воскликнул Николь громовым голосом, ударив так сильно кулаком по столу, что его козырь полетел на пол.
Кто же осторожно поднял карту с пола и принес ее обратно в зубах? Не кто иной, как собака, которая до этого знаменательного дня отвечала на кличку Мисто. — Спасибо, спасибо, товарищ! — воскликнул вахмистр, столь гордый своей победой, как будто ему удалось отобрать пару знамен у неприятеля. — Туз червей, слышишь ли? Я побил тузом червей! Собака громко и радостно залаяла. — Да, отныне кличка твоя, — повторил Николь, пусть будет: Бью Червей! а не Мисто! Нравится это тебе? Вероятно, кличка пришлась по вкусу достойному животному, ибо собака вспрыгнула на колени хозяина и чуть-чуть не опрокинула его на пол. После этого Мисто забыл свою прежнюю кличку ради новой, которая с того времени сделалась известной всем в полку. Без всякого сомнения, проект новой экспедиции был принят с чрезвычайной радостью со стороны старшего вахмистра Николя и унтер-офицера Писташа. Но, если поверить им, известие это доставило не меньшую радость и Ва-Делавану, и Куп-а-Керу. Накануне выступления старший вахмистр в присутствии унтер-офицера вел беседу с обоими своими неразлучными друзьями. — Итак, старина, — сказал Николь, гладя рукой шею коня, — снова в поход! Вероятно, Ва-Делаван понял обращение к себе хозяина, ибо ответил на последнее радостным ржанием. На это ржание пес отвечал коротким лаем, несколько раз повторившимся. — Да, добрый пес, да, и ты будешь с нами! — добавил Николь в то время, как Куп-а-Кер высоко прыгал, как бы выражая желание вспрыгнуть на спину коня. — Мы выступаем завтра из Габеса, — продолжал старший вахмистр, — и завтра же направимся к шоттам! Надеюсь, вы оба будете готовы и не будете отставать от других. В ответ на это обращение последовали вновь ржание и лай. — Кстати, — продолжал Николь, — вам известно, что этот дьявол Хаджар, не предупредив никого, улетучился? Этот чертов тарги, которого мы захватили! Если весть эта еще не дошла до Ва-Делавана и Куп-а-Кера, то по крайней мере в настоящее время она сделалась им известной! Удалось все-таки этому негодяю тарги бежать! — Итак, товарищи мои, — объявил старший вахмистр, — весьма возможно, что мы встретим его там, этого Хаджара, и, уж конечно, придется снова задержать его. Пес готов был уже ринуться вперед, а конь ожидал лишь, чтобы хозяин его оказался на нем верхом, чтобы последовать за товарищем. — До завтра, до завтра! — повторил старший вахмистр, удаляясь. И несомненно, если бы мы жили еще в то время, когда животные обладали даром речи, и, наверное, менее злоупотребляли бы этим, чем люди, то конь и пес отвечали бы: — До завтра, старший вахмистр, до завтра!
Глава шестая. ОТ ГАБЕСА ДО ТОЗЕРА
Семнадцатого марта, в пять часов утра, в то время, когда солнце, показавшееся на горизонте Малого Сырта, заставляло ярко блестеть длинные песчаные равнины местности, в которой находились шотты, экспедиция вышла из Габеса. |
