Посол Алтеи кивнул, выражая согласие. Принц Рейтель недавно умер, но политическая линия страны сохранилась.

– Итак, одного старого друга, недавно извлеченного из безопасной обстановки – лично меня, значит, – спрашивают, не может ли этот старый друг, мирнейший из всех мирных существ, отправить другого старого друга в мир вечного счастья?

– Нет. Нет. Я всего лишь хочу узнать, что у него на уме и почему он притих в последние несколько лет. Кое-что мне известно. Например, я знаю, что он изучает колдовское искусство. Завершает образование, начатое в юные годы. Если это все – прекрасно. Но не в его духе просто валяться на траве и плевать в небо. Эль Мюрид – меч, висящий над Кавелином на тонкой нити. Не задумал ли Гарун перерезать эту нить? Ты его знаешь. И тебе легче проникнуть в его планы.

Насмешник перевел взгляд на брата своей жены Вальтера. Поговаривали, что Вальтер – один из серых правителей Форгреберга, заправляющий всеми тайными агентами Браги – рыцарями плаща и кинжала.

– Это все, что нам известно, – пожимая плечами, сказал Вальтер. – У нас там нет своих людей.

– Ого! Перед несчастным, невиннейшим из девственников, лично мною, обнажают отвратительную тайну. Какая извращенная Истина! Изыдите прочь! – И, повернувшись к Браги, дал самый простой и короткий ответ в своей жизни: – Нет!

– Я тебе ничего не предлагал.

– Лично я – величайший из всех живущих некромантов. Непревзойденный ясновидец и чтец мыслей. Мне открыты самые черные тайны в сердце того, кого лично я в свои ранние годы называл другом. Но лично я – не тот, кого можно использовать.

– Но Кавелин нуждается в вас, – вмешался Гжердрам.

Обращение к патриотическим чувствам? Трудно было вообразить промах сильнее этого.

Толстяк расхохотался в лицо Гжердрама:

– Что для меня Кавелин? Глупец. Взгляни сам. Разве лично я – благородный голубоглазый нордмен? Вессон? – Он посмотрел в сторону Браги и, покачав головой, ткнул большим пальцем в направлении Инредсона.

Браги хорошо знал Насмешника. Насмешник ужасно расстраивался, когда ему приходилось выступать так ясно, без обычного шутовства. Рагнарсону был также известен способ развеселить толстяка.

Он достал из кармана большую золотую монету и притворился, будто изучает её в потоке света, льющегося из узкого окна-бойницы.

– Как поживает Этриан? – спросил он. – Как там мой крестник?

Бросив монету на стол неподалеку от Насмешника, он достал вторую и стал её внимательно рассматривать.

Толстяк начал потеть. Он смотрел на деньги так, как смотрит на выпивку алкоголик после длительного периода вынужденного воздержания. Это были двойные кавелинские нобли, специально отчеканенные для восточной торговли. Превосходные золотые монеты с рельефным двуглавым орлом с одной стороны и профилем Фианы – с другой. Они предназначались не для обычных платежей, а для оплаты крупных сделок в торговых банках Форгреберга. Золота в одной монете было больше, чем обычный ремесленник мог заработать за год.

Насмешник знавал тяжелые времена. Он произвел в уме подсчеты, переведя золото в более привычное серебро. На эти деньги он сможет много сделать для Непанты и Этриана, если…

Рагнарсон положил одну монету на другую, тщательно выровняв их края, и достал третью.

Насмешник немного смягчился, и Рагнарсон это сразу заметил. Он положил третью монету на первые две и скрестил руки на груди.

– Горе мне, о горе! – вдруг вскричал Насмешник, заставив всех вздрогнуть.