Работали в июне, Зарубина от института послали сено косить, пришлось ему сбежать. Как только доделали инструментальные подкладки, Полковник, человек вообще безапелляционный, заявил: “Всем выйти, Слава смущается!” – и выгнал музыкантов, те опомниться не успели. Слава стал петь...

Вспоминает Пантыкин:

Во время работы люди приходили, говорили самое разное: что это бесперспективно, что Славка петь не умеет, что все это нудно, заунывно... А многие утверждали и обратное, что это “класс”, необычно, но, правда, петь чувак все равно не умеет.

Тогда же появилось название “Наутилус”. Предложил его Андрей Макаров, который до того предложил и неприжившегося “Али-Бабу”. Большого впечатления название ни на кого не произвело, так что довольно долго им и пользовался один Макаров. Однако понемногу, коль скоро другого не было, “Наутилус” прижился сам собою.

“Переезд” вышел чрезвычайно по манере пестрым и неопределенным, но вышел. И мало кто его услышал.

Из интервью А.Зарубина:

Даже в институте “Наутилус” никто толком не знал. Андрюша Макаров жил в общаге и какой-то “промоушн” пытался устроить, хотя на танцах это было сложно крутить, под такие вещи не потанцуешь... Но он все равно ставил. И все равно общая масса нас не знала. Да, собственно, успехов-то практически никаких и не было.

Успехов особых не было, но к осени потребовалась институту агитка, дабы сеять культуру среди студенческих и крестьянских масс, а кандидатов, кроме “Hay”, не наблюдалось. Их поставили в известность, что нужно готовить программу, и тут стало понятно, что под Славины вещи заставить танцевать невозможно даже студентов на картошке. За несколько дней насобирали песенок типа “Опять от меня сбежала последняя электричка”, аранжировали посмешней, а кроме того, взяли в группу нового человека, Витю Комарова, более известного по прозванию Пифа. Взяли клавишником, поскольку Пантыкин, игравший на модном по тем временам “препарированном пиано” (в молоточки втыкались кнопки, при ударе о струны издающие “почти синтезаторный” звук, но при этом отчаянно эти самые струны рвавшие), произвел впечатление неизгладимое, успех напичканного кнопками фоно решили развивать.

Программу сдали кислой комиссии и отбыли в деревенское турне. В сопровождении девочек в черных трико, которые в первом отделении танцевали, и пары чтецов-шутников объехали по точкам несколько районов, программа с “электричками” скоро обкаталась, работали в деревенских клубах “для местных”, на площадках для утомленных картошкой студентов.

Из интервью А.Зарубина:

Для Славы, для Димы это были, скорее всего, первые выступления со сцены, кайф они ловили страшный, а залы в клубах всегда были полные, там не каждый день такое бывает... Залы маленькие, даже нашей аппаратуры хватало, народ приходил процентов на пятьдесят пьяный, свистел, орал, а после концерта нас всегда ждала брага... Хотя пили не слишком много, деньги нас сдерживали. В общем, все были счастливы.

Впрочем, деньги – не помеха, и самым дельным человеком в агитке оказался шофер Серега, всегда возивший сено, а тут вдруг – музыкантов, чем Серега очень гордился. ГАИ на поселковых дорогах не наблюдалось, так что пил Серега с группой наравне и очень всех полюбил.

Вспоминает Зарубин:

Однажды он с какой-то девицей договаривался насчет бесплатной браги, а она хотела деньги стрясти, так он ей говорит: “Ты что, с ума сошла? Приехали рокеры, ездят, нас веселят, а тебе три литра браги жалко...” Она смутилась, извинилась и принесла брагу.

Тут же приведем еще одно замечание Саши Зарубина, тоже не лишенное забавности:

А что касается женского пола, настолько Слава с Димой были внутри музыки, что о женщинах даже разговор не заходил.