– Рановато ещё, но мне нравится ход твоих мыслей.

Северга, ошеломлённая хлёстким, как пощёчина, дерзким взглядом женщины-воина, зазевалась и пропустила зуботычину. Ударившись затылком о брусчатку, она ощутила вкус крови во рту, а безжалостные губы шевельнулись около её щеки:

– Не советую геройствовать, если хочешь пройти это испытание. Прикинься мёртвой, тогда тебе не так крепко достанется. А когда услышишь удар колокола – вставай.

Дождь растворял Севергу, размывал, как лужу крови, а губы незнакомки сложились в змеино-скользкую улыбочку.

– Урок первый, детка: война – это не только бесстрашие и умение драться, это ещё и хитрость, сберегающая силы. Дамрад нужны лучшие бойцы, да. Но желательно, чтобы у них ещё и голова соображала. И ещё – мой тебе совет, – добавила она, понизив голос. – Не расставайся с ножом ни днём, ни ночью. Особенно ночью.

Хлопнув Севергу по плечу, женщина-воин надвинула забрало и растаяла в дожде.

Вероломный налёт закончился так же внезапно, как начался: небо расколол колокольный гул – холодный, с железным вкусом крови. Тяжёлым шаром прокатившись в голове Северги, он вонзил в неё жало осознания: «Встать!» Если она хотела остаться здесь, нужно было встретить этот грозный, тоскливо-тягостный звук стоя.

Бок, локоть, колено. Дрожащая слабость ног, твёрдая воля в позвоночном столбе. Дерзость поднятого подбородка, солёный жар окровавленных губ.

– Ну, соплежуи, как вам понравился наш тёплый приём? – Лысый дядька от смеха потряхивал животом, туго подпоясанным широким ремнём. – Все, кто остался способным стоять на ногах, прошли первый отбор и условно годны для обучения. Почему условно? Потому что с каждой новой ступенью ваше число будет уменьшаться. Это жёсткая игра на выбывание: останутся сильнейшие, а слабым здесь не место.

Дождь кончился, изрядно потрёпанные новички выстроились у края туманной пропасти. Северга чувствовала себя так, словно попала под обвал в горах, хотя теперь стало ясно, что ей досталось совсем не сильно по сравнению с другими: зеленоглазая женщина, можно сказать, не побила её, а дружески помяла. Воины, нападавшие на них, теперь вели себя мирно – перетаскивали к пропасти искалеченные тела тех, кто не выдержал натиска. Нутро Северги дрожало, как студень: это были даже не тела, а груды кровавой плоти – без лиц, с вывороченными из суставов конечностями.

– Меня зовут Боргем Роглав Четвёртый, и я покажу вам, что здесь всё по-настоящему! – рыкнул лысый.

По рядам избитых новичков прокатился потрясённый ропот: воины сбросили тела в пропасть. Ещё недавно эти ребята были живы и надеялись стать бойцами Владычицы Дамрад, а теперь их поглотила туманная бездна. Боргем Роглав Четвёртый, задрав чудовищный подбородок, торжествующе окидывал ряды бегающим взглядом кровожадных глазок и упивался всеобщим ужасом.

– Путь воина – это путь смерти! Они, – Боргем показал себе за спину, где только что исчезли пятнадцать несостоявшихся учеников, – как и вы, дерзнули вступить на него, но испытание показало, что воины из них вышли бы никудышные. Они стояли первыми в очереди к смерти – так какая разница, раньше она их настигнет или позже? А у вас, – его тёмный коготь, торчавший из пальца обрезанной перчатки, вскинулся в указующем движении, – отныне две дороги: сдохнуть или стать лучшими.