Зачем? Бессмысленный вопрос, если ответа не знаешь.

Откинувшись на подголовник, она прикрыла глаза и прижала кончики пальцев ко лбу, где пульсировала горячая тяжесть, мучая ноющей болью. Лучше бы, и правда, дома осталась. Ей, определенно, грозил приступ мигрени. А Лиза, вместо того, чтобы подумать о своем здоровье, которое и так ее теперь не баловало, сидела здесь.

Цель? Просто так, без всякой цели. Вообще. Несмотря на тяжесть в голове, в груди гулко ухала пустота, поселившаяся в Лизе очень и очень давно.

Она не испытывала необоснованных надежд, не искала справедливости, давно уже не верила в нее. И о каком-то возмездии даже мысль в голову не приходила. Ничего подобного.

Так для чего сидеть тут?

Лиза понятия не имела. Тем более что это времяпрепровождение, в принципе, могло оказаться бесполезным. Его, наверняка, ждут под самыми воротами. Встречают. Она не подъезжала так близко, чтобы посмотреть, ждет ли еще кто-то тех, кого сегодня отпускают? Лиза не собиралась никого встречать или ждать, потому и остановилась посреди дороги у обочины.

Тихая музыка, звучащая в салоне фоном, вдруг привлекла внимание, и она сделала громче:

«Что я могу сказать себе?

Лети, Лиза, лети…»

Губы улыбнулись. Правда, веселья она не ощущала в принципе. В тему песня. Правда, тут уместнее прозвучало бы «беги, Лиза, беги». И не возвращайся. Оставь прошлое в прошлом и исправь, наконец, ту ошибку, что всю жизнь и судьбу переломала. Не сиди, как идиотка, а заводи машину, разворачивай ее и поезжай домой. Отоспись за выходные. А в понедельник, как обычно, выйди на работу.

Но, даже понимая, что это правильная последовательность действий, Лиза осталась недвижима. Да и поздно уже бежать. Поздно…

Впереди, где-то в сотне метров от ее автомобиля, совсем уж нереально и «по-киношному», из тумана медленно проступала темная мужская фигура. Будто выплывала…

Нет, выдиралась из липких молочных, мокрых щупалец. Он никогда не двигался плавно. Всегда резко, отрывисто, с надменностью, словно даже движениями презирая и превознося себя над всеми. Очевидно, не изменил этой привычке и за восемь лет срока.

Из-за тумана она не могла сейчас увидеть ничего больше, только темные очертания фигуры в расстегнутом, похоже, пальто, и тяжелые печатающие шаги, да размашистые движения руки. Одной. Вторую он, как и раньше, держал в кармане.

Странно, сердце явно стало биться чаще. Но в груди так ничего и не появилось, кроме зияющей пустоты. И трепета никакого она не испытала. Только воздуха в машине, почему-то, стало резко не хватать.

Почему он один? Пешком? Где все его люди? Где машина? И эта, как ее там? Хотя, нет, жена умыла руки и подала на развод, как только его арестовали, кажется. Ладно, а Виталий? Он где?

Неужели никто не знал, когда он выходит? Бред. Абсурд. Таких людей не выпускали просто так. Да и садили не случайно. Любое из подобных решений принималось на слишком высоком уровне.

Значит, никто не появился целенаправленно?

Чувствуя, что начинает действительно задыхаться, Лиза распахнула дверь. И зачем-то вышла из машины.

Наверное, ни одна умная женщина не вышла бы из своего автомобиля на дорогу, ведущую от колонии строгого режима, зная, что навстречу идет только что освобожденный заключенный. Ладно, ни одна умная женщина просто не оказалась бы на этой дороге. Умные женщины тоже совершают ошибки, все знать и всего избежать просто невозможно. Только вот, умные женщины никогда не совершают одну и ту же ошибку дважды.

И даже окажись здесь умная женщина, определенно насторожилась бы, опасаясь того, кто приближался. А Лизе вообще страшно не было.

Что он с ней может сделать? Ограбить? Лиза искренне сомневалась в этом.