— Так вы разрешите?.. — Он еще раз жестом указал на свободный стул.

Эвелин ответила не сразу. Ее разум отчаянно пытался найти правдоподобное объяснение тому, зачем он подошел к ней. Откуда он знает, как ее зовут? Эвелин была совершенно уверена, что они никогда не встречались.

Что ему все-таки нужно? Решил познакомиться? Вряд ли. Эвелин не страдала от излишней самоуверенности. Она была привлекательной двадцатипятилетней девушкой с вьющимися каштановыми волосами до плеч, миндалевидными голубыми глазами и стройной фигурой. Но она явно не принадлежала к тому типу женщин, который, как Эвелин интуитивно чувствовала, нравится подобным мужчинам. Она отнюдь не восхитительная сексуальная кошечка.

Но тот факт, что она не могла понять, зачем он появился, все равно не повод для отказа.

— Пожалуйста, — сказала она не слишком любезно. Вблизи незнакомец показался Эвелин еще опаснее. Вопросительно приподнятые брови и любезная улыбка не возымели должного эффекта.

Даже если незнакомец и заметил неприветливость Эвелин, то не подал виду.

— Ваша секретарша сказала, где вас найти, — усаживаясь, пояснил он.

Эвелин сердито нахмурилась.

— Простите, но… — медленно проговорила она, стараясь, чтобы голос звучал не грубо, но и не слишком располагающе к беседе. — Разве мы знакомы?

Он улыбнулся, и в его глазах блеснули едва уловимые золотистые искорки.

— Мы никогда не встречались, но знакомы заочно. — Он протянул Эвелин руку. — Я — Квентин Блейн.

Квентин Блейн! Эвелин машинально протянула руку. О Квентине Блейне она слышала немало. Достаточно, для того чтобы понять — ее первоначальное впечатление оказалось абсолютно верным. Квентин Блейн — проблема с большой буквы!

У нее, видимо, был довольно глупый вид озадаченной коровы: рот приоткрыт, взгляд недоуменный.

— Мой брат Талберт был женат на вашей двоюродной сестре Конни.

— Да-да, конечно, — кивнула Эвелин. — Конни часто упоминала о вас в своих письмах.

— Надеюсь, по-доброму.

Он явно сказал это из вежливости, не рассчитывая на ответ. Но его предположение было столь далеко от правды, что по лицу Эвелин начала медленно разливаться краска. По-доброму?! Ну уж нет. Конни просто ненавидела Квентина Блейна.

«И он ненавидит меня, — писала она в своем последнем письме. Ненавидит потому, что я любила Талберта. А Квентин Блейн не способен любить никого, кроме себя».

В течение двух месяцев, которые прошли с тех пор, как Талберт Блейн погиб, Конни вообще ни о чем другом и не писала. Квентин был категорически против женитьбы брата. Этот жадный тиран не подпускает ее к деньгам Талберта. Квентин слишком занят своим бизнесом, чтобы обращать внимание на безутешную вдову.

Да, Эвелин знала о Квентине предостаточно. Но ничего хорошего.

Щеки Эвелин все еще горели, и она хорошо представляла, как выглядит. Ее бледно-матовая кожа, предмет зависти и одновременно недоумения подруг, изнуряющих себя солнечными ваннами в попытках добиться модного загара, словно воспламенялась в минуты смущения. «Вишенка» — тут же вспомнила она свое обидное детское прозвище.

Пауза затянулась, и взгляд Квентина остановился на ее красных щеках. В глубине его карих глаз вновь блеснули золотистые искорки.

— Понятно. Что ж, значит, дело совсем плохо, — мягко сказал он. — Зато о вас Конни хорошего мнения.

Значит, ему известно, что Конни думает о нем! Но, судя по его улыбке, это его только забавляет, как забавляют взрослого детские шалости.