Вот скажите, как не сойти с ума в такой ситуации?!

Олег честно терпел напор слабой половины человечества, никак не отзывался на те намеки и заигрывания, что сыпались на него на каждом углу, от знакомых и от первых встречных девушек и женщин…

Последние экзамены, защита диплома – хоть как-то отвлекли.

Броне удалось с этим разобраться чуть раньше, институт пошел ей навстречу. За неделю до родов ее положили в больницу – поспособствовала подруга Анны Георгиевны, заслуженный гинеколог, хотя у самой Брони никаких особых проблем не наблюдалось. Один лишь страх, большой страх перед родами. И в этом, кстати, тоже был виноват Олег – поскольку ему-то не мучиться!

А потом случился тот самый злополучный выпускной.

Уже бывшие однокурсники собрались, чтобы отметить свое прощание с «альма-матер» в ближайшем к институту кафе. Напились, конечно, орали, хохотали, ликовали, танцевали от души. В кафе к подобным застольям привыкли, собственно, это заведение и жило за счет студентов и их вечеринок.

Полутемный зал, гирлянды огней, как на Новый год.

Алина в этот вечер выглядела как-то особенно хорошо. Смеялась звонко, смотрела только в глаза Олегу. В голове у него сидела услышанная от кого-то фраза: «Наша Алина теперь свободна, модный режиссер ее бросил!» А у Олега все дрожало внутри. Он сам пригласил ее на танец.

– Где же ты была раньше? Велинская, я ведь тебя любил, знаешь.

– Нет, это я всегда тебя любила. И сейчас люблю.

– А смысл… Поздно, Велинская. У меня жена в роддоме. Я без пяти минут папа. – Он говорил тогда весело, пытался шутить. Алина тоже не отставала:

– И что? Женатый не значит мертвый.

После вечера они ушли вместе. К Алине домой. Олег вообще ни о чем не думал, словно та пружина, которая сжималась у него внутри все эти последние месяцы, резко раскрутилась с такой силой, что ее не остановить никакими доводами разума, никакими напоминаниями о морали и нравственности. Олег долго терпел, но в этот вечер его терпение просто лопнуло.

Он запомнил эту ночь надолго. Ну, во-первых, потому, что столь острые ощущения невозможно забыть, во-вторых, Анна Георгиевна потом, наутро, добавила перцу. Как так, зять дома не ночевал, когда жена в роддоме!

Они все, кстати говоря, тогда жили вместе, в квартире жены, поскольку Броня заявила, что первые месяцы ей понадобится помощь мамы.

Олег объяснил теще свое отсутствие тем, что выпускной как-никак, все гуляли, что такого…

Анна Георгиевна не поверила ему и отправилась расспрашивать однокурсников. Кто-то, видимо, из старых товарищей раскололся, сказал женщине, что ее зятек танцевал весь вечер с первой красавицей вуза, а потом ушел с той куда-то в ночь.

Анна Георгиевна пыталась найти и Алину, но не получилось. Телефон и адрес этой девушки – в записных книжках Брони – отсутствовали, а на откровенную подлость – выдать Алину разгневанной тетке – никто из однокурсников, вероятно, не решился.

Тем не менее полученных сведений Анне Георгиевне хватило с лихвой. Танцевал? Пошел провожать? Ночью не явился? Значит, изменщик.

Олег клялся и божился, что никакой измены не было, но – бес-по-лез-но.

«Анна Георгиевна, вы мне не верите – ну и ладно, но, я вас прошу, не говорите ничего Броне!» – пытался втолковать теще Олег.

Броня родила. Олега к ней не пустили по наказу той гинекологини, что заведовала отделением и являлась знакомой тещи, а вот саму тещу пустили. И тут случилось самое худшее. Теща все рассказала дочери. У Брони сразу слезы, истерика, температура сорок, мастит, лекарства, антибиотики, и, как следствие – пришлось перейти на искусственное вскармливание.