Мамаев нахмурился, но, подумав, кивнул и, прихрамывая, пошел к двери. Он всегда знал, когда лучше отойти в сторону. И был гибким, словно змея. Ценное качество, которого Таиру недоставало. Сам он был скорее бескомпромиссным. Да, это не добавляло ему сторонников, но кого это волновало? Если ты каждый раз побеждаешь, многое сходит с рук. Люди любят победителей. Победителям прощают едва ли не все. Таир мог позволить себе некоторые вольности. Он и позволял… себе оставаться собою.

Когда за главой штаба закрылась дверь, Таир вернулся к компьютеру. Пошевелил мышкой, и из темноты, поглотившей экран, всплыли очертания женской фигуры. Ролик стоял на паузе. Лера на экране будто замерла, чуть приподняв брови домиком и округлив рот.

А в детстве он звал ее Леей…

Таир коснулся лба пальцами, с удивлением, граничащим с шоком, отмечая, что те легонько дрожат. Шумно выдохнул. А потом, так и не решив, как быть, вернулся в кресло. И мысленно отмотал пленку памяти на двадцать пять лет назад.

– Ну, вот… Кажется, и приехали, – сказал отец, заглушая мотор.

Таир, которому на тот момент было двенадцать, и он считал себя уже достаточно взрослым парнем, кивнул. Радости от переезда он не испытывал совершенно. С другой стороны, отец, наконец, нашел работу, и это не могло не радовать, потому как уже почти полгода, с тех пор, как он был вынужден подать в отставку, с работой у него было туго. Для военного, чья карьера была разрушена нежеланием принимать участие в бойне, которую почему то называли войной, вакансий было не так уж много.

– Зато я остался в ладу сам с собой, – по армейски скупо пояснял отец. А Таиру большего и не требовалось. Достаточно было знать, что тот поступил по совести.

– Дом просто огромный.

– Да… Работенки здесь – невпроворот.

Отец должен был возглавить охрану хозяина этого замка. Время было неспокойное. Девяносто шестой. Без телохранителей в то время ходили разве что полные идиоты.

Вместе с отцом Таир вышел из машины. Двери хлопнули.

– Ну, пойдем…

Здесь ничего не напоминало о мегаполисе, находящемся в нескольких десятках километров. Было тихо и как будто безлюдно. Полынная горечь забивалась в нос, а еще сырость, идущая от реки, которая блестящей лентой вилась прямо вдоль дороги, а потом как будто оборвалась.

Таир зябко поежился. Дело двигалось к осени. Столбик термометра безбожно врал, обещая комфортные двадцать три, но стылый ветер заставлял кутаться в мастерку от спортивного костюма, который к тому же был ему мал.

Он старался не думать о том, что его ждет на новом месте. Знал только, что в гимназии, в которую ему теперь предстояло ходить, учатся одни мажоры. И это не сулило ему ничего хорошего. Такие истины усваиваешь как то сразу. Все же между детьми, рожденными в семье с достатком, и всеми остальными пролегает огромная пропасть. Таир это понимал, хотя его не баловали, даже когда была такая возможность. Просто раньше его уважали за то, кем был его отец, и на многое закрывали глаза. Например, на его далеко не славянскую внешность, доставшуюся от матери. Но с тех пор, как отца уволили из армии, обвинив чуть ли не в измене родине, все изменилось. Таир стал изгоем. И, может быть, он бы порадовался тому, что ему больше не придется ходить в ту школу. Да только мальчик понимал, что в новой ему будет только хуже.

Они поднялись по ступеням и зашли в дом. Отца встретил устрашающего вида мужик и проводил в кабинет, велев Таиру дожидаться в кухне. А где искать ему эту кухню – не сказал. Пришлось идти наобум. По длинному гулкому коридору. Вертя во все стороны головой, потому что никогда еще Таир не видел подобной вычурной роскоши.

К счастью, мальчик выбрал верное направление. И вот там он ее и увидел…

Лера сидела на табуретке и нетерпеливо ерзала.