Джефферсон сразу же заперся в кабинете, даже не дав себе труда хоть немного отдохнуть с дороги, помыться и переодеться. Там он написал довольно пространное письмо своему старому другу, а порой и сопернику Джону Адамсу. Когда письмо было закончено, он запечатал его в конверт и на усталом лице промелькнула улыбка.

Он может играть в заговор так же, как и все остальные.

Глава 1

Багдад, Ирак, 2003 год

Карина Микади готова была взорваться от переполнявшей ее ярости. С возмущением взирая на мусор, разбросанный по полу административного здания Иракского национального музея, итальянка, казалось, извергала снопы искр, как римская свеча во мраке ночи. Все шкафы в кабинетах музея были перевернуты, а бумаги разбросаны по полу, как будто здесь совсем недавно пронесся ураган, а столы и стулья разбиты в щепки. Разрушения выглядели настолько чудовищными, что не поддавались никакому описанию.

Не сдержавшись, она разразилась площадной бранью в адрес вандалов, сотворивших здесь такой бессмысленный хаос.

Волна грубой ругани с головой накрыла юного капрала морских пехотинцев США, предусмотрительно следовавшего за молодой итальянкой с автоматической винтовкой в руках и готового в любой момент броситься на ее защиту. До сих пор юный морпех знал только два итальянских слова — пепперони и пицца, но ему и не нужно было досконально знать язык, чтобы понять, что на него обрушился неудержимый поток самых грубых ругательств, которым мог бы позавидовать скрюченный от жизненных неурядиц бродяга.

Самое же интересное заключалось не в грубой брани, а в том, от кого она исходила. Карина была на целый фут ниже морского пехотинца, а военное снаряжение и обмундирование, в которое ее вынудили облачиться военные специалисты, делало эту хрупкую женщину еще более уязвимой и беззащитной. Порой она напоминала странную черепаху, оказавшуюся по воле случая слишком мелкой для мощного, позаимствованного на время панциря. И это несмотря на то, что камуфляжная форма была самого маленького размера. Скрывавший ее длинные, соболиного цвета, волосы шлем сидел у нее на ушах, почти полностью закрывая нижней кромкой василькового цвета глаза.

Заметив смущенную ухмылку морпеха, Карина мгновенно прекратила поток брани и от смущения сама покрылась густой краской стыда.

— Прошу прощения.

— Все нормально, мэм, — улыбнулся тот. — Если вы когда-нибудь захотите стать инструктором в корпусе морской пехоты, вас с радостью туда примут.

Краска смущения быстро исчезла со смуглого лица Карины. Пухлые губы, более пригодные для совращения мужчин, чем для грязной ругани, растянулись в широкой улыбке, обнажив ровный ряд белоснежных зубов. Избавившись от излишнего напряжения, ее голос снова обрел низкий и ровный тон.

— Благодарю за предложение, капрал О’Лири, — произнесла она с едва заметным акцентом и посмотрела на раскиданные у ее ног бумаги. — Вы только что сами убедились, что я легко выхожу из себя при виде такого разгрома.

— Не стоит упрекать себя в том, что вы охренели… — сказал морпех и отвернулся в сторону, чтобы она не видела его покрасневших от смущения щек. — Простите, мэм, я хотел сказать — обалдели. Здесь действительно такой бардак.

Незадолго до этого элитная Республиканская гвардия Саддама Хусейна заняла оборонительные позиции на территории музейного комплекса общей площадью одиннадцать акров в самом центре Багдада, на западном берегу реки Тиф. А потом, спасая свои жизни, иракские солдаты бросились по домам перед наступавшими американскими войсками, бросив на произвол судьбы музейный комплекс, который в течение тридцати шести часов оставался без какой бы то ни было охраны. Именно в это время сотни мародеров и грабителей устроили в музее настоящий погром, пока не были изгнаны оттуда американским командованием.