Жан — враг дифференциального и интегрального исчислений, но со скоростью молнии производит в уме сложнейшие расчеты, и цифры встают перед ним огненными символами.

Третий член экипажа я, Жак Лаверанд, обыкновенный человек, интересующийся всем, кавалер Единорога, с холодным темпераментом, скрытым под внешностью южанина.

Кудри, глаза и борода у меня черные, как антрацит, точно ваш покорный слуга вырос где-то в Мавритании, кожа как корица, нос заправского пирата.

Хулиганы задирали нас еще в школе, и с того времени мы друзья не столько пылкие, сколько верные.

Наверное, в сотый раз Антуан бурчит:

— Кто его знает, может, только Земля породила жизнь… И тогда…

— И тогда Солнце, Луна и звезды сотворены исключительно для нее! — кипятится Жан. — Вранье! Сомневаюсь, что там есть жизнь!

— Так оно и есть, — возразил я, взмахнув рукой.

Тогда Антуан изрек с хмурой усмешкой:

— Конечно, я тебя понимаю. Сейчас ты скажешь про общность всех элементов Вселенной. Но разве это доказывает наличие жизни?

— Я верю в нее, как в собственное существование!

— А разве это доказательство наличия мыслящих?

— И мыслящих и немыслящих… Все формы жизни должны быть там, причем, возможно, есть и такие, перед которыми наше мышление будет подобно мышлению краба.

— Благодарю за сравнение, — поклонился Жан. — Я очень уважал и любил в детстве крабов.

— Пятьдесят полетов на Луну — и никаких результатов, — заметил Антуан.

— Может быть, на Луне плохо искали, а может, жизнь там не похожа на нашу.

— Да она и не может быть похожей! — вскричал Антуан с укоризной. — На Луне есть те же самые основные элементы, что и на Земле, но ее развитие шло быстрее, чем у нас, — меньшие растут, живут и умирают скорее, чем большие…

— Если бы на Луне были моря, озера и реки, тогда бы ее покрывала атмосфера… Разве мы не убедились в ее отсутствии?

— А если жизнь существовала на её поверхности миллиарды лет назад? За такое время и ископаемые остатки мира, подобного нашему, пропали бы бесследно.

— Да, пропали бы кости. Но некоторые следы должны были остаться!

— Бесполезно пререкаться… Что же касается Марса, то его развитие должно более походить на историю нашего мира.

— А разве кто сомневается в этом? — спросил Антуан. — Потому-то я и направляюсь туда.

— Врешь! — отрезал Жан. — Ты полетел на Марс из спортивного интереса и жажды славы. Вам очень хочется быть первыми людьми, которые побывают на Марсе! Ну и что ж? И хорошо, что мы одержимы и в глубине души авантюристы, как те бедолаги на каравеллах!..

Тянулись дни, еще длиннее и однообразнее в черной бездне Вселенной, среди вечного неведомого эфира. Пространство, что конкретно скрывает оно в себе? Этого не знали мы, так же как не знали те, кто верил в безжизненность космоса, и те, кто предполагал, что существуют миры четырех, пяти, шести измерений, в отличие от Зенона и Декарта, Лейбница и нашего Арено. Но мы знали точно: мы — завоеватели межпланетных просторов.

Однажды утром Антуан, а он очень дальнозоркий, воскликнул:

— А Марс уже не похож на звезду!

При нашей однообразной жизни это прозвучало, как сообщение о каком-то великом событии.

С того дня каждое утро мы измеряли жадными глазами величину Марса. Чем дальше, тем больше планета принимала отчетливо округлую форму.

Если посмотреть невооруженным глазом, Марс походил на маленькую Луну, сначала такую крошечную, что казался точкой по сравнению с нашей Землей, но явно шарообразной.