Положив подбородок на руку, Лили не отводила полные слез глаза от лица Зазы.

— Я так счастлива! — повторяла она. — Так счастлива!

— И я тоже, дорогая, я тоже. Ну что, посмотрим, не разучилась ли я готовить свой фирменный миндальный торт.

— Я так давно не ела ничего сладкого, — прошептала Лили, осторожно осушая салфеткой уголки глаз.

— В следующем году я буду отмечать день рождения салатом! — пошутила Заза. — То есть, конечно, — она стрельнула глазами в сторону Васильчиковой, — если мне можно будет есть салат. Ну а теперь — пробуйте!

Она отделила крошечный кусочек от своей порции и насадила его на вилку.

— Итак? — Заза торжественно подняла вилку. — За вечность!

— За вечность! — хором подхватили все присутствующие и положили по кусочку торта в рот.

Заза внимательно наблюдала за своими гостями.

— Ну как?

— Очень хорошо, — одобрительно кивнула Васильчикова.

— Великолепно! — с наслаждением протянула Лили. — Нацепив на вилку еще один кусочек, она стала жевать его, наслаждаясь давно забытым вкусом. Кивнув на тарелку Зазы, она заметила: — А ты почему не ешь?

Внезапно Васильчикова резко выпрямилась.

— Я чувствую какой-то привкус! — Вилка вывалилась у нее из рук и с шумом упала на тарелку. Она схватилась рукой за горло. — Горло! — прохрипела она. — Жжет! Жжет!

Она попыталась встать на ноги, но силы оставили ее. Она упала в кресло. Лоб покрылся мелкими бусинками пота.

И тут все поняли.

Со сдавленным криком Лили бросила вилку и отшвырнула тарелку. Поднеся руку к горлу, она уставилась на Зазу:

— Миндаль! — в ужасе прошептала она. — Боже мой! Миндаль! Горький миндаль!

— Цианид! — проскрежетала Васильчикова. — Она отравила нас! — Резкий спазм свел судорогой ее тело. — Я дала ей цианид… много лет назад… как и вам всем… на случай… если… если… — закончить фразу она не смогла. Лицо ее побледнело, затем посинело, тело с глухим стуком упало на пол, содрогнулось в конвульсиях и застыло.

— Заза! — хрипло прошептала Лили.

И вдруг Эрнесто засмеялся.

— Что здесь… смешного? — с трудом выдавила из себя Лили. Ей становилось все тяжелее говорить. Горло жгло страшным огнем.

— Мы умираем, — выдохнул он. — Разве ты не понимаешь? Единственные… на земле… вкусившие вечной молодости… мы умираем. — Его смех сменился удушьем, он хотел протянуть руку, чтобы дотронуться до Лили, но перед глазами все расплылось и потемнело. Упав вперед, он ткнулся лицом в стол. Тарелки подпрыгнули, бокалы упали, свечи вывалились из подсвечников и погасли, исходя черными струями дыма.

Лили хватала ртом воздух.

— Почему? — хрипела она, хватаясь рукой за горло. — Ради Бога, почему?

Лицо Зазы выражало любовь и какую-то неясную печаль. Напряжение сегодняшнего дня истощило ее, и сейчас она чувствовала усталость… Ужасную усталость.

— Из-за детей, — тихо сказала она. — Из-за тех тысяч, которыми вы пожертвовали, и из-за тысяч, которым еще только предстояло умереть ради вашей молодости.

Глаза Лили застилал туман.

— Я только… хотела… жить вечно! — из последних сил выдохнула она. Темнота окутала ее.

Заза спрятала лицо в ладонях. Музыка не прекращалась, и, сопровождаемый кларнетами, гобоями, трепещущими скрипками, возносился этот ангельский голос, такой нежный, неземной, серебряный, заставлявший и самих ангелов плакать.