— Пока не могу ничего обещать, Георгий Ефремович, — волхв, наконец, поднялся на ноги и легким движением рук стряхнул с брюк щебенистые крошки и пыль. — Когда будет эксгумация?

— Послезавтра, — ответил Директор албазинского Департамента полиции, заматеревший на своей должности, приобретя повадки бывалого и тертого жизнью человека. — Раньше не получится. В любом случае постановление подписывает прокурор, а исполнительная комиссия приступит к работе не раньше понедельника. Придется подождать. Ты как хочешь провести перезахоронение?

— Проведу здесь кроду, — не задумываясь, ответил Никита и поправил на холмике пышный букет ярко-красных гвоздик, которые положил возле постамента сразу же, как только Астапов привел его сюда. С тех самых пор, как волхв покинул Албазин, обитель скорби разрослась довольно сильно, и заплутать в новых кварталах, пересечениях асфальтированных дорожек и натоптанных тропок оказалось легче легкого.

— Сожжение? — догадался Астапов.

— Да. Привезу прах домой, к своим, — вздохнул Никита и посмотрел на небо. К вечеру с юга поползли серые облака, грозившие к ночи или к завтрашнему утру пролиться дождем. Если он затянется, вскрытие могилы придется перенести, а это грозило неизбежной задержкой. В городе ему не хотелось оставаться надолго. Родовое поместье требовало его присутствия.

Мужчины медленно пошли по рассохшейся, с оплывшими глинистыми краями, колее вдоль густого боярышника, за которым просматривались лакированные бока солидных автомобилей. За ними тут же увязались четверо мощных плечистых ребят, приставленных для охраны государственного чиновника, в коей должности сейчас находился Астапов.

— Даже странно, что ты приехал в Албазин один, — директор поглядел на задумчивого спутника. — Обычно в твоем положении уже стоит задуматься о личном престиже, о куче телохранителей. Или всех врагов закопал?

Один из охранников распахнул заднюю дверь черного «Руссо-балта» перед хозяином и его собеседником. Уже находясь в салоне, пахнущем дорогим парфюмом и кожей обивки кресел, Никита ответил:

— Меня пока как противника всерьез не считают. Так, раздражающий фактор, не более. Занимаюсь родовым бизнесом, никуда не лезу, никому не мешаю. А когда полезу — вот и подумаю об охране.

Астапов кивнул, как будто согласился со словами Назарова. Надо сказать, Георгий Ефремович был потрясен, когда в его кабинет вошел сильно изменившийся Никита, превратившийся из угловатого, резкого и жилистого подростка в высокого привлекательного молодого человека. А ведь считалось, его уже давно не было в живых. Столичные новости Астапов не пропускал, и все, что происходило в Петербурге или в той же Вологде, директор прекрасно знал. Не ожидая от самого себя таких эмоций, он вскочил на ноги и крепко сжал Никиту в объятиях. Оказывается, парень приехал в Албазин за прахом матери, который хотел перевезти в родовое имение. Астапов пообещал содействие в таком деликатном деле.

— Ты так и не рассказал, где был последние годы, — Георгий Ефремович посмотрел на соседа, плотно сжимавшего губы и увлекшегося городскими пейзажами за окном машины, подзабытыми и сильно изменившимися.

— Да нечего рассказывать, — нехотя ответил Никита. — Я же нашел Хазарина! Прятался в Китае. Пришлось применить все свое красноречие, упросить тестя замолвить словечко перед императором, чтобы разрешил мне провести акцию. В общем, взяли мы гада. Вот только не удалось уйти незамеченными. Я прикрывал отход группы. Ну и попал в лапы китайской мафии. Бежал на катере; хотел морем уйти на нашу территорию, но неудачно. Взрывом оглушило, выбросило за борт, начисто память вышибло. Так и не понял, где находился все это время.