— Не было никакой случайности. Наш капитан все так задумал с самого начала.

— Да уж, хозяин у нас не промах. Я всегда говорил, что он молодец.

— А после англичане открыли огонь по испанцам, — продолжал Саймон. — Мачты у них так и трещали! Мы палили и палили, не давали им даже развернуться. Когда дым рассеялся, они пустились наутек. Мы — следом.

Лили улыбнулась, вспоминая, как она обрадовалась, когда увидела английское судно. Она помнила, как махал ей Саймон из лодки. Если бы не Мустафа, юноша наверняка свалился бы за борт.

Она помнила, как хитро улыбался Валентин. Поняла, что появление корабля его не удивило. Поразило Лили то, что главный испанский галион был той самой «Утренней звездой», капитан которой десять лет назад потопил корабль отца. Кажется, история повторялась, но на этот раз победителем вышел не испанец.

Помнила Лили и странное выражение глаз Валентина, слушавшего рассказ Саймона о том, как дон Педро де Вилласандро вдруг сдался. Она готова была поклясться, что видела в глазах любимого жалость. Он понимал, что дон Педро потерял самое дорогое в своей жизни и сражаться больше было не за что. Что такое по сравнению с потерей единственного сына слава, доставшаяся другому, или уязвленная гордость? После таких потерь человеку не за что больше бороться.

Потом Лили расспрашивала Валентина: как он догадался подстроить для дона Педро ловушку? Тот объяснил: когда его предупредили, что испанец следит за его перемещениями, он решил принять меры. Однако подтвердились худшие его опасения — дон Педро попал на остров раньше. Уайтлоу ожидал неприятностей, но не так скоро. Появление команды «Утренней звезды» на острове его не удивило. Валентин знал, что с ним хотят посчитаться, а изучив тактику дона Педро, можно было предполагать, что он приплывет не один.

Перед тем как отправиться в плавание, Уайтлоу переговорил с некоторыми из своих друзей-капитанов, и те согласились помочь. Пока «Мадригал» грузился в Фалмуте, они уже шли по тому маршруту и стали на якорь в условленном месте.

Саймон уже час как отвечал на вопросы, когда из Пенморли-Холла вернулся Валентин. Тогда он и объявил, что Лили должна остаться в Равиндзаре. Как девушка ни просила взять ее с собой, он остался глух к ее мольбам, а поскольку журнал Бэзила был уже у любимого, козырей у нее не осталось. Лили вместе с Тристрамом и Дульси проводили Валентина и Мустафу. Саймон перед отъездом в Уайтхолл собирался навестить мать и отчима в Риверхасте.

Лили смотрела вслед своему возлюбленному, и прощальный поцелуй согревал ее сердце. Валентин, когда они проходили по саду, отправил остальных вперед, а сам, затащив Лили за розовый куст, стал целовать ее, шепча слова любви. Этот поцелуй был единственным со времени их краткого блаженства на острове.

На обратном пути Валентин вел себя сдержанно, никак не проявляя к Лили своих чувств. Нет, он не оскорблял ее пренебрежением, но и никаких следов прежней страсти она в нем не замечала. Как-то раз девушка даже осмелилась поинтересоваться, не надоела ли она ему: сказала, что он не должен считать себя связанным поспешным обещанием. Этот разговор состоялся в каюте Валентина. Они были одни. Уайтлоу что-то писал в судовом журнале. Лили, глядя в пол, говорила, что в Англии их отношения на острове должны быть забыты. В ответ любимый сгреб ее в объятия и принялся целовать и ласкать с такой страстью, что у Лили не осталось сомнений в его искренности. А потом он сказал, что слишком уважает своих матросов, чтобы у них на глазах наслаждаться любовью, они-то должны спать одни на своих холостяцких койках. Сказал, что никогда, каким бы сильным ни было его желание к ней, он не может вести себя по-другому. И не позволит кому-то назвать ее корабельной шлюхой. Он намерен жениться и должен вести себя по отношению к ней с должным уважением, если хочет, чтобы так же к ней относились остальные.