— Вань, я ж не инвалид.

— Но ножка у тебя болит. — Он подошел к ней и так сильно обнял, что косточки захрустели. — Прости, я не рассчитал силу. Это от переизбытка чувств…

Таню они тоже переполняли, но она сдерживалась. Если б дала себе волю, затискала бы Ваню до смерти, а потом выдала: «Я не хочу с тобой больше разлучаться!»

Они за прошедшие часы несколько раз занимались любовью, и каждый акт был прекрасен. Даже первый, болезненный для женщины, что воздерживалась долгое время. Зато какой взрыв эмоций! Они даже до спальни не дошли, упали в гостиной на пол, покрытый искусственной шкурой. Потом Иван отнес ее в душ, они приняли его вместе, не переставая целоваться.

— Тебе же нельзя мочить татуировку, — вспомнила Таня, ощутив под своими ладонями пластырь.

— Начхать на нее.

Второй раз они занялись любовью в душе. Это было проблематично из-за габаритов Вани, но он так легко поднял Таню, что все получилось.

Уже в спальне они мазали друг друга лечебной мазью, он ее ноги, она его плечо. Татуировка оказалась странной.

— Что это за фигня? — спросила Таня, увидев какие-то непонятные черно-бело-синие фигуры на сером фоне.

— Картина Пикассо «Арлекин и женщина с ожерельем», — рассмеялся Ваня. — Шедевр, между прочим.

— Странно, что его с легкостью повторил татуировщик из обычного салона. И где же это выставляется?

— В Париже. В Центре культуры и искусства Жоржа Помпиду. На меня эта картина произвела колоссальное впечатление.

— А я Шишкина люблю. И Сезана. Твой мастер сможет набить мне «Утро в сосновом бору»?

— У тебя уже есть татуировка, хватит, пожалуй. Не скажешь, что подвигло тебя?…

— Как-нибудь в другой раз, — выпалила Таня. Тату тоже было связано с дочкой, даже сейчас говорить о ней — рано. Да и не к месту. — А теперь покорми меня чем-нибудь. Лучше фруктами.

— Этого добра навалом. Я на рынке вчера столько всего накупил.

Он притащил целое блюдо, на нем и виноград, и инжир, и персики, а еще экзотические драконий фрукт и папайя. Оказалось, в Алании выращивают и такое.

Наевшись, они легли спать. Но через какое-то время пробудились, чтобы еще раз заняться любовью. Уже на удобной кровати, размеренно, долго, с прелюдиями. О некоторых Таня узнала впервые — муж ее сексуально не просвещал. Не хотел раскрывать? Боялся, что загуляет? Или самому было неинтересно все это «баловство»? Таня не знала, они с Виктором почти не говорили по душам…

— Танюша, ты голодна? — спросил Иван, отлипнув наконец от нее.

— Есть такое.

— Чего желаешь?

— Фруктов.

— Ты ж моя райская птичка, — с умилением проговорил он и достал фрукты из холодильника. — А я как пещерный человек хочу мяса! Тебя не смутит, если я буду готовить его при тебе? — Она покачала головой. — У меня гриль на балконе. Есть стейки, пойдем пожарим?

— Я — «за».

— И заварим чаю. — Он указал на плиту, на которой стоял двойной чайник. Один большой, второй, поменьше, сверху. Таня впервые такой видела. — Вот в нем он получается очень вкусным.

Они оделись и вышли на балкон. Таня с фруктами, Иван со стейками. До этого он организовал все для чаепития.

— Чем сегодня хотела бы заняться? — спросил он.

— Просто быть с тобой, — честно ответила она.

— Тогда ничего не планируем. А если ты захочешь гюзлиме, мы поедим их в ближайшей закусочной.