— Я продолжаю, — сказала она ему. — Я создам условия для птичьих голосов с вашей помощью. — Она улыбнулась ему так нежно, как только могла.

— А я завел себе канареек. Знаете ли, душа тоскует по лесу… Хотел стать орнитологом, но времена переменились.

— Пивная пена затмит своей пышностью и густотой пышность и густоту любого леса, — в тон ему сказала Варя.

— Вы все правильно говорите, Варвара Николаевна. — Он опустил голову. — Гм, Варвара Николаевна, — повторил он. — Я же, девочка, знаю тебя с детства, а вот что-то есть в тебе такое, что не дает мне говорить: Варюха и «ты».

— Я думаю, мой пост и кресло, да? А может, и этот флигель.

— А ты знаешь, что это за флигель? — Он сощурился.

— Знаю. В нем жила любовница хозяина поместья, в котором наш музей. Сам он жил в главном доме.

— На его месте я забрал бы ее отсюда в главный дом, — сказал Скурихин и пристально посмотрел Варе в глаза. Ничто не изменилось в Варином лице, в эту игру они с Серафимом играли давно, с самого начала, как она стала директором благотворительного фонда.

— Но у него была жена, — насмешливо бросила Варя.

— Побыла и вся вышла. Как у меня. Ты знаешь, что я снова свободен?

— Ах, какое волнение для местных дам, — ехидно бросила она. — Рада за них. Перестанут скучать.

— Как бы я хотел, чтобы ты сказала: «Для всех местных дам». — Серафим подчеркнул слово «всех» и снова, не мигая, уставился на ее губы в ожидании.

— Для всех местных дам, — сказала она и увидела, что он одобрительно кивает. Но тут же добавила: —…которые готовы претендовать на новую роль в вашей жизни, Серафим Федорович.

— Думаешь, легко все время ошибаться? — спросил он с искренним огорчением в голосе.

— Трудно? — с участием поинтересовалась Варя.

— Черт его знает, в чем дело. — Он пожал плечами. — Женишься — вроде честная женщина, поживешь — как подменили. Сколько раз пробовал, а все то же самое.

Варя улыбнулась и спросила:

— А теперь?

— Вдовствую. — Он с облегчением вздохнул.

— Как? Прямо вот так, да? И это… кара за… обман? — насмешливо полюбопытствовала она.

— Господь с вами, Варвара Николаевна. — Он попытался помотать головой, но шея была такая толстая, что голова повернулась на одну восьмую оборота, не больше. — Неужели я…

— Нет, что вы, Серафим Федорович, — поспешила успокоить его Варя. — Да и вообще все это не мое дело. Ваша благотворительность…

— Может, думаешь, что я грехи замаливаю? — Он сощурился. — Нет, просто я могу и хочу… — Он сделал паузу, окинул ее таким пристальным взглядом, что Варя едва не расхохоталась. Она удержалась, не желая его обидеть. — Могу и хочу, — повторил он, — сделать для города что-то полезное. Мой прадед, думаешь, чем занимался?

— Водкой, — быстро ответила Варя.

— Точно. Все знают и помнят. — Он вздохнул. — Если бы он компот варил, все давно бы про него забыли. Интересно получается, да? Почему-то то, от чего выпадает людям зло, в голове заседает крепче.