— А его славная маленькая сестричка будет радоваться вместе с ним, — не так ли, детка? — произнес доктор, целуя девочку в лоб. — И она будет гордиться им, когда он приедет обратно?.. Ну, значит, все улажено! А теперь мне надо спешить! До свиданья!

— Господин доктор, — робко обратилась к нему Ванда, — я хотела бы вас кое о чем попросить.

— Пожалуйста, фликка!

— Вы сказали, что поедете на санях. Я хотела бы с разрешения родителей отвезти вас до первой почтовой станций.

— Как жаль! Ведь я уже обещал то же самое Регнильде, дочери моего управляющего.

— Она мне сама об этом сказала. Регнильда согласна уступить мне свое место, если вы позволите.

— В таком случае тебе остается только получить разрешение у папы и мамы.

— Они согласны.

— Ну, значит, и я не возражаю, — ответил доктор, уходя.

На следующее утро, когда большие сани остановились перед домом Герсебома, Ванда, как было решено накануне, сидела на козлах с поводьями в руках. Ей предстояло доехать до соседней деревни, а там доктор должен был переменить лошадь и найти другую девочку-возницу, и так — до самого Бергена. Любой иностранец удивился бы, конечно, столь необычному кучеру. Но уж таков обычай в Швеции и Норвегии. Мужчины, считая исполнение подобных обязанностей бесполезной тратой времени, нередко доверяют править тяжелыми упряжками десяти-двенадцатилетним детям, которые приучены к этому с малолетства.

Доктор уже возлежал в глубине саней, закутанный в меховую шубу. Эрик сел рядом с Вандой, нежно простившись с отцом и братом, грустное молчание которых красноречивее всяких слов говорило о том, как они огорчены разлукой с ним. Что же касается менее сдержанной Катрины, то она твердила мальчику сквозь слезы:

— Прощай, сынок, и никогда не забывай, чему мы тебя учили. Будь честным и мужественным! Никогда не лги! Работай как можно лучше! Всегда помогай тем, кто слабее тебя! А если тебе не удастся найти счастье, которое ты заслуживаешь, возвращайся к нам, и ты его найдешь здесь!..

Ванда натянула поводья, лошадь побежала рысью, колокольчики зазвенели. Погода была холодная, и сани хорошо скользили по оледеневшей дороге, гладкой, как стекло. Бледное солнце, стоявшее низко над горизонтом, покрывало нежной позолотой усыпанную снегом землю. Прошло несколько минут, и Нороэ скрылся вдали.

 

Глава четвертая

В Стокгольме

 

Доктор Швариенкрона жил в Стокгольме, в богатом особняке, находящемся на острове Стедсхольмен. Это самый старинный и аристократический квартал столицы, одной из наиболее живописных и привлекательных в Европе, одной из тех чудесных столиц, которую иностранцы посещали бы гораздо чаще, если бы мода и предрассудки оказывали на маршруты путешествий такое же влияние, как хотя бы на фасоны шляп.

Расположенный между озером Мелар и Балтийским морем, на восьми островах, соединенных между собой бесчисленными мостами, обрамленный великолепными набережными, оживляемый непрерывным движением пароходов, заменяющих здесь омнибусы note 16, веселостью своего трудолюбивого населения, самого гостеприимного, вежливого и образованного в Европе, Стокгольм, со своими большими городскими садами, библиотеками, музеями, научными учреждениями является одновременно и северными Афинами note 17, и крупным торговым центром.

Между тем Эрик находился под впечатлением разлуки с Вандой, расставшейся с ним на первой подставе note 18. Прощание детей было более тягостным, чем можно было ожидать в их возрасте. Они не в состоянии были скрыть друг от друга глубокого волнения.

Но когда карета, ожидавшая доктора на вокзальной площади, остановилась перед большим каменным домом, сквозь двойные рамы которого лился яркий газовый свет, Эрик замер от восторга.