Еще одна девчонка, мужиковатого вида, стаскивала лошадь с черного парня. Теодор Бо Брайс, бывший сержант сто первой воздушной дивизии, дважды побывавший в Афганистане, продолжал наблюдать и раздумывать, как поступить с засранцами. При этом он крутил массивную печатку на пальце правой руки. Эту нервную привычку он приобрел после отставки, обучая рекрутов в Форт-Беннинге. Когда он думал о какой-нибудь трудноразрешимой проблеме или о каком-нибудь упертом рядовом, он навязчиво мял заднюю часть массивного золотого кольца с огромным рубином и выгравированной латинской фразой stamus in statione pro te – «стоим на страже ради вас». Теперь он вертел и тер кольцо еще сильнее, решая, что делать с этими недоделанными спасателями.

Высокий худощавый мужчина неопределенного возраста, подстриженный под ежик, Брайс был одет в запыленный бронежилет поверх выцветшего камуфляжа. Его грубое лицо несло отпечаток каждого боя, в котором он участвовал. Он следил за этими придурками из Вудбери уже почти сутки и все больше раздражался, сидя за рулем своего тяжеловооруженного «хаммера». Машина стояла на повороте, откуда открывался прекрасный вид на происходящее, а в четверти мили к востоку от луга остальные члены группы Брайса ожидали приказов, сидя на своих мотоциклах, приспособленных к бездорожью. Дальше на двухполосной дороге теснился их остальной транспорт. По иронии судьбы, место, где сейчас сидел Брайс, когда-то было известно под названием Утес Влюбленных (или еще какое-то дерьмо наподобие этого), как значилось на указателе, висящем на ограде рядом. Но у Брайса было слишком мало времени на такую ерунду теперь, когда чума забрала у него семью, друзей, большую часть его товарищей-ветеранов и практически всех, кого он когда-либо знал.

– Стоит ли нам – это – вмешаться?

Дэниэлс, щуплое лысое чучело человека, сидевшее на месте стрелка, то и дело посасывал свою вонючую сигарету и широко открытыми глазами смотрел на командира.

– Это ж любимое слово доброго доктора, так? Вмешаемся? Что думаешь, Капитан?

Человек за рулем не ответил и не прервал идиотскую фразу Дэниэлса. Брайс был не из тех офицеров, что работают для галочки, он все делал ради долбаного выживания. Он продолжал смотреть в бинокль сквозь открытое окно, сжимая губы и раздумывая. Скоро ему пора будет возвращаться, иначе старик будет его распекать часами. Разумным решением было бы немедленно вернуться в штаб-квартиру и просто позволить лярвам отобедать этими идиотами. Но что-то останавливало Брайса. Что это – нездоровое любопытство? Шатенка? Может, это просто от скуки.

– Сколько комплектов тестовой аппаратуры у нас осталось?

– Ни одного, Кэп, кончились.

Старший мужчина бросил резкий взгляд на подчиненного:

– У нас было две дюжины этих штук, когда мы начали передислокацию.

Дэниэлс пожал плечами:

– Они быстро кончаются, особенно когда мотаешься от дома к дому.

– Черт, я не собираюсь брать никого с собой, у нас тут места нет.

– Что насчет грузовика Хопкинса?

– Этот кусок дерьма небезопасен от слова «совсем», я рисковать не хочу.

– Ну, так давай просто оставим их. Кому какое дело? Им конец, Кэп. Проблема решена.

– Да? Ты думаешь? – Брайс снова посмотрел в бинокль. – Я не уверен.

Он продолжал следить за происходящим на лугу, его голос стал низким и холодным.

– Ловкая бабенка, говорю тебе.

В бинокль Брайс увидел, как сожрали лошадей.

Суета, возникшая в угаре кормежки, очевидно, дала шатенке возможность отвести своих людей от толпы ходячих.