Исходя из того, что в последнее время творилось вокруг меня, рождался вполне закономерный вопрос — а почему меня до сих пор просто не ликвидировали? Делов-то, пустить пулю в затылок какому-то девятнадцатилетнему пацану, который вечно сует нос не в свое дело. Ведь Григория уже пытались убрать, но не вышло. Капитан Жмыхайло, как ненужный свидетель уже лежит на кладбище, то же пытались сделать и с нашим бывшим ротным — капитаном Гнездовым.

Нет, попытки уже были, бесспорно. Меня пытались сжечь, затем пристрелить на дороге между Припятью и Чернобылем. И вполне возможно, что Лисицын прав — тогда, в машине военной комендатуры для меня все должно было закончиться раз и навсегда. Но судьба оказалась ко мне благосклонна, в итоге я жив и даже относительно здоров.

Пока еще жив.

А вообще, картина патовая — предотвратить планирующуюся на электростанции аварию это только половина дела, нужно думать на один шаг вперед, чтобы не попасться к людям Клыка. Я уже несколько раз всплывал на горизонте, пресекался с ними, хотя и не сделал еще ничего серьезного. Тем не менее, я засветился. Отсюда легко можно сделать предположение, что я им мешаю, план уже идет не так, как задумывалось изначально. Значит, они легко могут поменять свои планы и устроить аварию в другой день. Месяц. Даже год.

Нет, год вряд ли. Все замыкается на вводе в строй «Русского Дятла», а это май восемьдесят шестого. Если он встанет на боевое дежурство, если пройдет государственную приемку после модернизации… Хотя, если пораскинуть мозгами, когда бы ни произошла авария, она все равно своей цели. Главное для них обесточить «ЗГРЛС», а все остальное уже неважно. Радиационное загрязнение завершит работу.

Я допускал так же и тот факт, что Клык, а вместе с тем и те, кто поручил ему эту диверсионную операцию и сами не понимали, чем все это обернется и каких масштабов достигнет. Ведь подобных прецедентов в мире еще не происходило. И тут снова все сводилось к тому, что накопал Григорий — ведь в СССР было много радиационных аварий, но ни одна не получила громкой огласки.

Кыштымская авария чего только стоила…

Отец курсанта считал, что у всех ранее произошедших аварий была одна важная цель — изучались последствия. Все они были как-то связаны. Уж не знаю кем, но суть та же. Ведь если вдуматься, главный вопрос любых проводимых опытов — а что будет?

Цель вывести из строя «Око Москвы» была успешно достигнута, а то, что еще сто десять тысяч человек пришлось эвакуировать, на Западе уже никого не волновало. Как не волновало и то, сколько тысяч ликвидаторов пострадают, сколько человек погибнет. Все это шло на пользу Западу — чем сильнее авария в том районе тряхнет СССР, тем лучше! Ну и тряхнуло.

Я сам не заметил, как оказался в каптерке. Рота уже вернулась с ужина, и в помещении солдатской кладовой я наткнулся на Артема Горчакова.

— Леха, ну что там?

— Где?

— Зачем тебя ротный вызывал? Что-то серьезное?

— А, да нет, — рассеянно пробормотал я. — Все по освобождению от нарядов. Неважно.

— Ну, ясно. О, кстати. Новость слышал?

— Какую? — лениво отозвался я.

— На электростанцию приезжает какая-то серьезная иностранная комиссия, по мировой атомной энергетике. Будет какая-то большая проверка, событие непростое. Сказали, что нас тоже привлекут. Даже снова вернут нашу старую форму, с шевронами. Правда, это только на время.

— Круто! А когда они приезжают? — это показалось мне интересным.

— В начале декабря. Только я понятия не имею, для чего все это нужно.

Я вздохнул. Комиссия комиссией, только во всем этом есть скрытый смысл. Скорее всего, там будут люди из международного агентства по атомной энергетике, с ними профессора и выдающиеся инженеры-атомщики… Все это просто своеобразное «бряцание оружием» перед гостями, ведь советские реакторы большой мощности канального типа нигде более не использовались.