Изменить размер шрифта - +

— Кузьмич! Ты там? — снова крикнул егерь. — Выходи, дело есть!

Я шел впереди и заметил, что входная дверь сломана. На досках были следы когтей, на полу рассыпана светлая земля. Смутное чувство закралось в мою голову — а что если…

— Тут было весело! — хмыкнул Монгол, оглядывая дом. — И на ставнях тоже отметины. Будто медведь когтями порвал бы…

Егерь рывком дернул на себя дверь, затем вытащил нож, аккуратно поддел им засов с той стороны и через щель сдвинул в сторону. Через секунду, дверь распахнулась… Иваныч зашел внутрь и громкий возглас дал нам понять, что не зря мы волновались.

— Черт возьми! Это же Кузьмич, — поразился Матвей Иванович.

И верно, на входе, с почти пустой бутылочкой в руке, прямо на полу, сидел бледный как мел егерь. На лице застыла жуткая гримаса, как будто он чего-то сильно испугался. Рядом разряженное ружье, осколки стекла на полу.

— Э-э, да тут все очевидно, — качнув головой, вздохнул Монгол. — Помер наш егерь. От разрыва сердца…

 

Глава 4

Рабочая версия

 

Мне хватило простого осмотра, чтобы понять — смерть наступила около суток назад, возможно прошлой ночью. Никаких видимых ран на нем не было, крови тоже.

— Что за чертовщина? — тихо пробормотал Иваныч, сняв шапку и вытирая вспотевший лоб. — Что могло его так напугать?

Ответа не было.

Мы просто стояли и таращились то на распростертое тело, то друг на друга. Наконец, слово взял Монгол.

— Кузьмич бывалый охотник, на кого он только не охотился. Я и не знал, что можно до смерти напугать кого-то. Хотя, возраст…

— Сколько ему было? Шестьдесят пять? Семьдесят?

— Шестьдесят шесть, — ответил егерь. — Войну прошел, половину жизни в лесах провел. Зверя столько видел, сколько ты Женька и представить себе не можешь. Волков перестрелял немеряно… На медведя ходил не раз. Уж я знаю, о чем говорю, сам не намного моложе.

С его слов было понятно, что заслуг у Кузьмича действительно выше крыши. Вот только для него самого, скорее всего, это не имело абсолютно никакого значения.

Я подошел ближе, наклонился и осторожно вынув из окоченевших рук старика пустую бутылку, понюхал горлышко.

— Спирт! Он что, пил?

— Нервы в порядок приводил? — предположил старик.

Простого осмотра внутреннего пространства избы хватило, чтобы понять — Степан Кузьмич не просто помер, безвылазно сидя внутри. Он явно пытался забаррикадировать оба окна и дверь, используя подручные средства. Ставни были завалены шкурами и скарбом, а рядом с дверью лежали разбросанные дрова. По имеющимся отверстиям и выбоинам, стало понятно — он от кого-то отстреливался, при этом использовав весь имеющийся боезапас. И судя по всему, старик провел в зимовье не одну ночь.

И никакого объяснения этому не было…

— Ума не приложу, что могло настолько сильно его напугать, что он забаррикадировался в доме? — повторил свой вопрос егерь. — И вам не кажется, будто бы он боялся выйти наружу?

— Кстати… Почти вся вода выпита, еда съедена. Даже нужник в углу имелся, а это говорит о том, что Кузьмич несколько дней не мог выйти наружу. Или не хотел. Или его не выпускали!

Мы переглянулись. Сильное заявление.

— Все так. Съестных припасов почти нет, — подтвердил Монгол, указывая на стол. — В зимовье всегда должен быть запас еды на три-пять дней, как минимум. А здесь почти пусто. Хотя его вещевого мешка я не вижу.

На обеденном столе действительно стояло несколько пустых консервных банок, валялась грязная алюминиевая вилка и недоеденный кусочек вяленого мяса, крошки от сухарей.

Быстрый переход