– Жилко! – выдохнул я и метнулся к сейфу.

Жилко! Вот они, эти листы, переданные мне Гольцовым! Из «строгача» совершил побег Жилко Степан Иванович, 1972 года рождения… Место жительства – Минская, двенадцать, квартира двадцать пять! Это адрес, который мне только что назвала по номеру оператор АБ! Мать моя! Верочка звонила на домашний телефон беглого Жилко, чтобы справиться о Кореневой?!

Я ворвался в кабинет Обрезанова, как торнадо.

– Макс! Машину и двоих наших! Быстро!!!

Глядя, как начальник снимает трубку прямого с дежуркой телефона, я добавил:

– Пока я еду, отправь патруль на Минскую, двенадцать, двадцать пять! Пусть перекроют выход из подъезда и тыльную сторону дома!..

Естественно, патруль все сделал так, как не нужно. Мужики свою задачу понимают весьма однобоко. Перед подъездом стояли «Жигули» с включенным проблесковым маячком, а перед подъездом и сзади дома, как оловянные солдатики, замерли двое сержантов с автоматами. Интересно, а Жилко, если он не сбежал еще тогда, когда за пять километров от дома услышал сирену, уже догадался, что это за ним приехали? Наверное, догадался, потому что из жильцов дома на сегодняшний момент – он единственный, кто сделал «рывок» со «строгача».

Оставив гвардию на прежних местах, я с двумя операми взбежал на четвертый этаж. На площадке мы загнали патроны в патронники и отстегнули шнуры от пистолетов.

– Что бы ни произошло, он нужен мне живой, – сдувая с губ капли пота, шептал я операм. – Можете отстрелить ему ноги и руки, но он должен жить.

Дверь поддалась лишь с третьего удара. Она ввалилась в комнату как-то неудачно, встав почти поперек прохода. Пока мы пробивались сквозь разорванный дерматин и отталкивали дверь, в коридоре громыхнул первый выстрел. Мне не нужно было даже думать – стреляли из «ТТ». Пуля срезала кусок штукатурки и впилась в косяк. Я не видел, кто стрелял. Огонь велся из комнаты, расположенной под углом к коридору.

Второй и третий выстрел. Первая пуля вылетела через проем на лестничную площадку и разбила электрический счетчик. Уклоняясь от снопа голубых искр, с треском вылетающих из замкнутой проводки и пропуская мимо себя вторую пулю, я рванулся вперед.

В коридор навстречу мне выскочил кто-то – я не смотрел ему в лицо – и поднял перед собой руку. Сообразив, что надо стрелять, я дважды спустил курок. Еще даже не прогремел мой второй выстрел, как один из оперов выстрелил прямо над моим ухом!..

Моему изумлению не было предела, когда я увидел, как мужик-привидение стал сползать на пол. Я стрелял в деревянную перегородку, возвышающуюся над дверью. Даже в минуту опасности я думал о здоровье этого негодяя, поэтому мои выстрелы не были рассчитаны на поражение. Поэтому я никак не мог понять, почему известка за спиной упавшего выглядела так, как будто на нее выплеснули ведро крови. Когда наконец стрелок опустился на пол, я все понял. В его голове зияло чернотой посреди мертвенной бледности маленькое отверстие… Я повернулся к оперу.

Что я мог сказать этому человеку? Отматерить за то, что тот перепутал голову с ногой? Но он не путал. Он стрелял на поражение и именно в лоб. Сработал «синдром мента». Это когда предыдущее предупреждение не имеет никакого значения. Включаются другие рецепторы. И как ни предупреждай, в ста случаях из ста произойдет одно и то же – выстрел на поражение. Милиционер увидел, как кто-то целится из оружия в другого милиционера. Все. Тупик. Поэтому и нечего мне сказать. Сейчас я отдал бы свою тринадцатую зарплату – просто мне больше нечего больше отдавать – за то, чтобы этот труп не был трупом Жилко Степана Ивановича.