– Ты имеешь полное право думать обо мне плохо. Но я никогда не вторгался в твою личную жизнь. Если я и мог бы установить за тобой наблюдение, то только ради твоей безопасности, а не ради своего любопытства. А у меня прежде не было оснований переживать за тебя, потому что единственным источником опасности для тебя могло быть общение со мной. Но я держал его в глубокой тайне от всех.

– Так откуда ты знаешь, как выглядит Лео?

– Потому что я сам следил за тобой.

У Кали от удивления открылся рот.

– Ты? Когда?

Он закусил губу и с усилием произнес:

– Время от времени. В основном в течение последних трех месяцев.

Так она вовсе не сходила с ума, когда чувствовала его присутствие. Каждый раз он действительно был поблизости.

Калиопу распирало от вопросов. Почему он это делал? Почему ускользал каждый раз, когда она ощущала его присутствие? Почему не приближался к ней? И почему наконец решился прийти? Почему? Почему? Почему? Хотелось получить ответы сию секунду, но для этого понадобится время. Не стоит пытаться выжать их из Максима прямо сейчас. Она должна разрешить ему увидеть сына.

Кали попыталась сесть. Максим вскинул руки, чтобы ее поддержать, и оба ошеломленно ощутили тот электрический заряд, который раньше всегда пробегал между ними.

Максим, словно не в силах остановиться, коснулся ладонью щеки Кали, затем его рука скользнула на ее затылок. Он застонал, словно от боли, как будто предупреждая, что поцелует ее, даже если она против. Но она вовсе не возражала.

И тогда он издал горлом облегченный рык, словно с него сняли строгий ошейник, наклонил голову и впился в губы Калиопы поцелуем.

Она понимала, что не должна допускать этого снова, что ничего между ними еще не решено, но, как обычно, потеряла голову, ощущая, как смешивается их дыхание и скользят, сталкиваясь, языки.

Кали уступила напору Максима. Он жадно ласкал ее трепещущие губы, его язык нырял в ее рот, крадя ответные поцелуи. Тело ее плавилось, готовое отдаться этому мужчине, еще тоскуя по нему, помня его господство, его вторжения, удовольствия, которые он дарил. Максим лег сверху, придавив Кали спиной к дивану, прижимаясь своей твердой грудью к ее груди… И вдруг он резко оторвался от ее губ и с тревожно раскрытыми глазами снова упал на колени рядом с диваном.

Калиопе потребовалась пара секунд, чтобы сообразить, что эти тоненькие звуки издает не она. «Лео!» – вспыхнуло в голове. Это подавала сигналы система слежения за младенцем, ее динамики были в каждой комнате.

Максим помог Кали подняться. Трудно было понять: то ли у него дрожат руки, то ли у нее, то ли у них обоих.

Калиопе происходящее снова начало казаться нереальным. Всего час назад, входя в комнату Лео, она и представить не могла, что Максим окажется здесь, а она будет показывать ему своего… нет, их сына.

Кали чувствовала исходящее от своего спутника сильное напряжение. Подойдя к двери детской, она обернулась:

– Расслабься, ладно? Лео очень чувствителен к чужому настроению. – Именно поэтому первые шесть месяцев с ним было нелегко – он, наверное, реагировал на ее переживания. – Если он не спит, ты ведь не захочешь, чтобы он увидел тебя в первый раз таким напряженным?

Произнеся эти слова, она чуть не застонала. «В первый раз» – прозвучало так, словно она полагает, что будет еще много встреч отца с сыном, хотя Максим, возможно, решил увидеть его всего однажды, потому что… Кто его знает почему.

Не подозревая, о чем думает Кали, Максим крепко зажмурился, потом снова открыл глаза и кивнул:

– Я готов.

Оба на цыпочках вошли в комнату. Кали надеялась, что Лео снова затих. Пусть лучше эти смотрины пройдут, пока он спит. И действительно – малыш тихо посапывал.

Максим подошел, встал рядом, и, глядя на его профиль, Калиопа сразу позабыла обо всем, даже о Лео.