|
– «Не знаю, говорю, не вижу у него денег, видно, где-нибудь на стороне проживает». И после, когда он дом, лошадей и все наше заведение продал, я у него спрашивала: «Михей Михеич, где ж деньги-то?» – «В долги, говорит, роздал, в долгах пропали». И точно, был разговор, что он деньги за большие проценты взаймы давал; только получал ли он их обратно, не знаю. Верите ли, двадцать пять лет я за ним замужем, а как прежде в его кабинет не смела войти и не была там ни разу, так и теперь в его каморку глазом заглянуть не смею. Войдет – запрется и выйдет – на два замка запрет.
Фетинья. Только сам себе свой, а то все чужие. Бывают такие-то идолы. Анна. Так я всю жизнь в своих руках денег и не видала. Извините, что я вас беспокоила насчет самовара. Да вот вы обещали; так уж не одолжите ли платочка на плечи накинуть? Мигачева. Ничего, что вы! Елеся, подай мой ковровый.
Елеся уходит.
Али вы кого ждете? Кажись, гостей-то у вас не бывало прежде. Анна. Какие гости! Настенькин знакомый, молодой человек, благородный… Мигачева. Благородный? Анна. Богатый человек, хорошей фамилии. Мигачева. Скажите! Анна. Он познакомился с Настенькой, когда она жила у крестной матери. Мигачева. Не он ли сватался? Анна. Он самый. Хочется принять получше; ведь может быть… А то, сами подумайте, куда нам с ней деваться! Мигачева. Конечно, конечно. Дай бог!
Входит Елеся с платком.
Да вон Елеся вам все приготовил и платок принес. Анна (Мигачевой). Благодарю покорно. (Фетинье.) А ваш платочек извольте. Фетинья. Да ведь завтра, чай, опять потреплетесь, так понадобится. А мне что за крайность! У меня этой дряни много.
Анна уходит.
Явление четвертое
Мигачева, Фетинья.
Мигачева. Набрали христа-ради да и закутили. Фетинья. Я слушаю да только помалчиваю. С чем сообразно: сами милостыню просят, а жених благородный, видишь ты, хорошей фамилии. Мигачева. Да, может, он не знает их похождениев-то. Фетинья. А вот надо с них форс-то сшибить. Мигачева. Это даже и оченно можно. Фетинья. Мы вот и с деньгами, да своей Ларисе жениха не найдем, а они нищие, да за благородного норовят. Каково слушать-то! Мигачева. Само собой. Ну, да ведь у нас не взыщите, мы так одолжим, что чудо. Фетинья. Счастье вот людям! А уж я б свою, право, и без разбору отдала. Мигачева. Куда торопиться-то? Фетинья. Как ты говоришь! Одно дело, девке удержу нет, а другое, нам зять в дом нужен. Сам стар, торговля у нас опасная. Мигачева. А и выгодна ваша торговля, нет ее лучше. Фетинья. Еще бы. Само собой, что мы овощную и погребок только для виду держим; а настоящий наш товар темный. Мигачева. Тут глаз да и глаз нужно. Фетинья. Да и хлопотно. Эти самые люди приходят к нам на рассвете; ночью-то они на промысле. Ну, старику-то и тяжело. Кабы зять, так одну ночь сам, а другую зять; да вот нет избранников. Мигачева. Вы об женихах, а я об невестах. Женила б вот Елесю, да какого лысого беса за него отдадут! Фетинья. Зачем лысого! Мигачева. А то какого же? Фетинья. Нет, он не об лысом думает. Мигачева. О каком же? Где еще ему! Он младенец. Фетинья. Младенец-то младенец, а по чужим садам лазит. Мигачева. Охота у него. Фетинья. И я говорю, что охота. Мигачева. Птиц сетью накрывает. Фетинья. Не он накрывает, а я его накрыла и с птицей вместе. Только птица-то большая, больше тебя ростом будет. Мигачева. Матушка, виноваты! Ах, упаду. Ах, он разбойник! Погубил он мою голову. Фетинья. |
