На этой кровожадной ноте мы с ним расстались, и я намерился было вернуться к своей группе поддержки. Но не тут-то было. По дороге меня все-таки умудрилась отловить Федорова. Внука при ней не было — и правильно, он не умеет сдерживать эмоции и сейчас только помешал бы беседе.

— Здравствуй, Илья, — торжественно сказала она.

— Здравствуйте. Что вы хотели?

— Не так я представляла первый разговор с внуком, — она укоризненно покачала головой.

Разводить политесы я не собирался. Да и день выдался тяжелый, не способствующий вежливости и расшаркиваниям.

— Вы знаете, что я не ваш внук. Я знаю, что я не ваш внук. Так что либо говорите прямо, что вы от меня хотите, либо мы прекращаем этот разговор.

Улыбка любящей бабушки сползла с физиономии быстро, оставив после себя деловитое выражение прирожденного торговца.

— Если уж ты хочешь прямого разговора, да будет так. У меня есть кое-какие документы, которые я могу тебе продать. Владение ими в твоих интересах, — четко по существу сказала она. — Как тебе такое предложение?

— Не интересует, — ответил я. — Подозреваю, что и денег у меня нет, достаточных, чтобы удовлетворить ваши аппетиты.

— А ты подумай, Илюша, подумай, — ничуть она не расстроилась. — Документы нужны тебе. Но поскольку мне нужны деньги, то я могу их и другой стороне предложить. Я это не планировала, но, признаться, ты меня сейчас знатно разозлил, дорогой.

— Другая сторона вам платить не будет, документы заберет, а вас убьет, чтобы под ногами не мешались, — уверенно ответил я. — Я думаю, вы это прекрасно понимаете.

Что бы ни было на руках у Федоровых, вряд ли там было что-то, могущее повлиять на нынешнюю ситуацию. Более того, понимание, что Федорова хочет заработать на смерти сына и невестки, а не отомстить их убийцам, вызывало у меня по отношению к ней чувство брезгливости, а не желание заплатить. При этом я прекрасно понимал, что она ни к кому не пойдет, кроме меня, из опасения расстаться с жизнью.

— И все же, Илья, у меня есть очень полезные для тебя документы, — продолжила она. — Надумаешь купить — позвони. Так и быть, они будут тебя ждать. Могу даже по одной бумажке продавать. Но от самой бесполезной — к самой важной.

Она торопливо набросала номер своего телефона на листе, выдранном из записной книжки, и протянула мне. Помедлив, листочек я взял, взамен поставив на Федорову метку. Все же доля любопытства во мне присутствовала, хотя я сильно сомневался в полезности предлагаемых мне документов.

Я вернулся к своим, а она к внуку. Благодаря Метке, у меня появилась возможность их выслушать.

— Ну что?

— Пока ничего. Он уже знает, что мы не родственники. И похоже, не только это. Очень уж уверенно говорил. Платить отказался.

— Я говорил, что он гнида.

— Он оказался слишком информированным. Раньше надо было ловить, но кто знал, кто знал… Ничего, мы свое получим. Крючок он заглотил, так что рано или поздно мы распотрошим и эту рыбку. Как распотрошили предыдущую.

Я навострил уши, желая понять, кого они уже облегчили на некоторую сумму, но имен в разговоре не прозвучало. Да и тема сменилась очень быстро.

— Отца это мне не вернет.

— Тебе отца вообще ничего не вернет, — грубо оборвала внука любимая бабушка. — Ты должен прекратить себя жалеть и понять, что деньги сами себя не заработают, а жизнь, что с родителями, что без, — безжалостная штука.

Безжалостной тут была не только жизнь, но и любящая бабушка. Окончание разговора, к сожалению, я не услышал, потому что меня вызвали на очередной поединок.